Юбилей смерти - [8]

Мама здорово страдает, не понимая, что мне надо: «Ты же девочка!» – «Девочка – это аморфное послушное чмо?» – «Нет, девочка – это образец воспитания» – «Или конформизма!». Я блистаю новым словом. Мама отворачивается.

Мы с мамой часто ссоримся, а после – так же часто обнимаемся. Мама признается, что просто боится за меня. Нельзя быть такой правдолюбкой. Я соглашаюсь, что можно сдохнуть, борясь со злом в мире – оно везде. Океаны зла! На следующий день стараюсь держаться в стороне от береговой зоны. Пусть себе плещутся волны несправедливости, а я маме обещала провести день, не нажив проблем.

И словно на зло – мою подопечную недоразвитую девочку дразнят девки из десятого класса, вредные гормональные кобылы. Я не удерживаюсь и вступаюсь. Здоровенная деваха, метр семьдесят, сто кг жира и мяса, хватает меня за волосы и выбрасывает в окно первого этажа. Что ей мои сорок пять чистейшей глупости и костей? Мне крупно везет: приземляюсь на кустарник. Оцарапанная и ошалевшая в полете, встаю на ноги.

Сижу в школьном медицинском кабинете, медсестра мажет мои раны йодом. Завуч по воспитательной работе сплетничает с ней. Так я узнаю, что садистке-десятикласснице не избежать показательных неприятностей, хоть папа и в горкоме. Она еще попляшет!

Мы все ждем мою маму. Но мама не приходит. Узнав, что я снова влипла, она расстраивается, идет на улицу, чтобы скорее ехать ко мне, и попадает под машину. Мама умерла.

Два года – до восемнадцати лет – я живу у тети Светы. Это двоюродная сестра мамы. Она не то чтобы не любит меня, а просто я ей не нужна. Отделаться от нахлебницы нет никаких возможностей, а ведь у тети Светы двое своих детей и инвалид-мама. Мужа нет и не было.

Как ни странно, я не вижу несправедливостей в доме тети Светы, а только беспросветность. Тетке тяжело, детям тяжело, инвалиду-бабушке тоже. Стараюсь помочь, но все некстати: картошка горит на плите, после уборки в квартире кран брошен открытым – я устраиваю потоп соседям снизу. Меня даже не ругают, отчего становится только тяжелее на душе.

В восемнадцать я начинаю жить без присмотра. Моя жизнь во взрослом мире пропитана одиночеством.

Игорь Янов. Главная подозреваемая

В супермаркете, где Лешка покупал свое амнезическое пиво, видеокамера не работала. Хоть Янов и ощущал одним местом, что в этом расследовании ему везти не будет, он не предполагал, что настолько. Запись чуть косого Лёшика у кассы, обнявшего полторашку «Золотого Гродина», с датой в районе двух ночи сгодилась бы за алиби. Но нет, не удалось!

Теперь пришла пора ехать в Гродин, встречаться с Евой Корда. Она вполне годилась на роль подозреваемой: дамочки выпили вина, и робкая от природы Алёна решилась высказать накопившееся на душе. Слово за слово – женщины сцепились. Корда схватила недавнюю клиентку за горло и придушила ее. Неожиданный отъезд подозреваемой можно расценить, как попытку смыться с места преступления.

Получить командировку оказалось несложно – как раз на этой неделе в Гродине проводился семинар-учеба для начальников полиции и заместителей подразделений МВД России, дислоцированных в Гродинском районе. Обещали встречу с представителями УФМС, а также с ребятами из наркоконтроля. На мероприятие официально пригласили Каменева, но старик терпеть не мог все эти учебы и обычно вместо себя отправлял учиться замов. Янов на зама вполне тянул.

Погрузив в машину недовольного предстоящей поездкой Шарика, Игорь отправился в путь.

Поиск в Гродине этой самой Евы Корда не казался Игорю слишком сложной задачей. Для вентиляции ситуации – как говорили в их отделе – он попросил Яценко пошарить в Интернете. Результат превзошел все ожидания: во всех социальных сетях обнаружились группы соблазнения, где Ева публиковала свои статьи о стриптизе, афродизиаках и прочей чуши, столь привлекательной бабскому контингенту.

Умница Яценко заметил одну характерную деталь: в виртуальных пространствах Корда собирались только женщины с честными намерениями – никакого сводничества, похабщины, разной прочей гадости, которую больше всего ожидаешь встретить в подобных местах. Чисто женский разговор: гарем у фонтанов.

Ну, а самое главное – Ева мелодраматично оповещала, что она теперь в Гродине, «городе своей юности и горя». Здесь она будет работать только с индивидуальными клиентами, пишите в личку. Ниже в комментах обсуждались фитнес-клубы, потому что Ева искала подходящий по географии и «тупости тренеров». И, судя по всему, Корда выбрала клуб «Ударница», расположенный в нижней части города, на проспекте Менделеева.

Интерес соблазнительницы к фитнесу подтвердил подозрения Янова – тренируется, значит, сильная. Сильная могла задушить жену любовника.

На полдороге к Гродину пришлось остановиться, выбрав местечко с наименьшей растительностью – для небольшого променада Шарика. Место без травы и кустов требовалось потому, что афганская шерсть представляла собой беспрецедентный по эффективности пылесборник. Поводом к остановке стал назойливый скулеж пса.

Игоря всегда смешило, что, поскуливая, афган пытается округлить черные тонкие губы на длинной узкой пасти. Это напоминало старый детский анекдот: по лесу прошел слух, что люди будут охотиться на животных с самой большой пастью, и тогда бегемот, сложив губы трубочкой, посочувствовал: «Конец крокодильчику!».