Йогиня. Моя жизнь в 23 позах йоги - [51]

У них с отцом была особая связь, которую я неохотно принимала: они вместе делали всякие вещи. Катались на лыжах, ходили в походы и на рыбалку. Я тоже ходила с ними, но как прилипала, за компанию. Дейв же все эти занятия постиг в совершенстве. В конце концов он удивил даже отца, по крайней мере с точки зрения физической сложности — категории, столь важной для мужчин, — и отправился в альпинистский поход в каньоны Йосемит и Эльдорадо, а потом лазать без страховки в Шамони и кататься на лыжах в диких местах, в Каскадных горах, горах Васатч и Альпах. Он рассекал по холмам на подбитых шкурами лыжах и спускался по горе невозможно прекрасным шагом телемаркера.

Я вечно плелась следом, отчаянно стараясь изо всех сил. У меня были клочковатая рваная стрижка и пузо. Поэтому книги были для меня самым подходящим местом обитания. Я убегала туда так часто, как могла.

Августы мы всегда проводили с отцом и ездили в путешествия или ходили в походы. Аляска, остров Ванкувер, побережье Орегона, а когда стали постарше — горы Уайт-Клауд в Айдахо и Энчант-ментс в Северных Каскадных горах. Мы с братом были не разлей вода. Спали вместе, повалившись в кучу. Вместе играли. Ругались, читали, дрались, рисовали, ели вместе. Лежа в нашей слегка провонявшей палатке в мшистой роще, мы читали, пока папа рыбачил рядом на озере. Я во второй или третий раз перечитывала «Из путаной картотеки миссис Бэзил Э. Франквайлер»[22]. Если вы читали эту книгу, то наверняка помните письмо, которое миссис Франквайлер пишет адвокату Саксонбергу. Если не читали — сейчас же бросайте начатую книгу и бегите читать «Из путаной картотеки»! Моему восьмилетнему разуму это вымышленное письмо казалось шедевром. Оно было написано сухим официальным языком и пронизано остроумием и сарказмом. Шутки и колкости были мастерски запрятаны между строк. Мне так нравилось расшифровывать тайный язык письма — оно было похоже на взрослый документ, но смешное и про детей. Мне это казалось самым прекрасным на свете. Чтобы лучше оценить юмор этого письма, надо прочесть его вслух. Так я и сделала дождливым вечером в мокрой палатке на нашей альпинистской стоянке в Каскадных горах.

— «Моему адвокату, Саксонбергу», — зачитала я. Дойдя до конца, воскликнула: — Здорово, правда?

— Смешно, — ответил брат. А потом сделал роковую ошибку: — Ты хорошо читаешь.

После этого я читала ему это письмо раз пятнадцать, а может, двадцать и тридцать. После раза пятого он взбесился. Потом стал бить меня кулаками. Потом игнорировать. Потом сам прочел несколько раз, чтобы показать, как это делается.

Проблема была в том, что ему некуда было от меня скрыться. Мы стояли на горном перевале. Лил дождь. Любой, кто когда-либо стоял с палаткой на северо-западе США, знает, что нельзя выходить наружу во время дождя: ведь если промокнешь, то никогда, никогда уже не высохнешь. Мы в буквальном смысле оказались заложниками природы. Папа, которого погода как будто не касалась, сидел себе рыбачил.

Уверена, для моего братца тот день был аду подобен, но я ликовала. В одной палатке со старшим братом и с папой неподалеку, я слушала свой голос, звенящий остроумием и колкостями на всю нейлоновую палатку.

Папа вернулся с рыбалки.

— Дождь кончился, — сказал он.

Брат открыл палатку и недоверчиво выглянул наружу. У него были золотистые кудряшки, которые он носил диким, как у африканца, нимбом, и зеленые глаза. Даже тогда он был очень хорош собой. Хотя он был старше меня на пару лет, я была крупнее. Дейв был аккуратным, сдержанным, любил порядок. В любом виде спорта добивался успеха. Он мог, наверное, всё. Рядом с ним я казалась толстой неумехой.

— Я на улицу, — сказал он.

Так наши чтения и кончились. Папа выпотрошил рыбу на берегу озера — это было задолго до того, как рыбу придумали ловить и сразу отпускать. Теперь он показывал Дейву, как очищать ее от костей. Он разрешил ему зажечь маленькую горелку.

Я же еще немного почитала, слушая свой голос, а потом вышла к ним. Папа, сидевший на бревне, усадил меня себе на колени и дал прислониться к груди. Он умел обнимать меня, не касаясь. Теперь я думаю, он делал это из учтивости. Папа любил одиночество и понимал, что даже в семье людям нужно личное пространство.

13. Ардха чандрасана [23]

— Что будет на обед, красавица мамочка?

Я склонилась над унитазом, только что вывернув свой желудок наизнанку — вплоть до того, что пошла жидкость, похожая на лимонный сок, видеть которую пред глазами было не слишком приятно. А моя дочь, которой исполнилось два с половиной, стояла на пороге и спрашивала, что у нас на обед, видимо еще вжившись в образ принцессы.

Меня рвало уже второй раз за день. Я уже не обращала внимания. Подумаешь, событие.

— Лапшу, — ответила я, — и яблоки.

Я снова была беременна. Это случилось не по ошибке. Эта гениальная идея получила воплощение на заднем сиденье арендованной машины, стоявшей на грязной дороге на западе Кауаи, пока мои родители сидели с Люси в бунгало. Грязь, разумеется, была красной. В небе висел белый лунный диск, расплывающейся дорожкой отражавшийся в море. Мы взяли напрокат огромный джип — журнал оплачивал все расходы. Брюса отправили на задание: он должен был взобраться на Вайалеале и написать об этом статью. Более благоприятную ситуацию для зачатия трудно было представить.