Йога-клуб. Жизнь ниже шеи - [95]

Тогда я вообще перестала читать, чтобы полностью сосредоточиться на самобичевании. Несколько недель я не брала в руки книгу и лишь накручивала и накручивала себя на ту же шпульку. Но потом, туманным серым днем, когда я любовалась горами с террасы тетиного дома, в голове у меня вдруг раздался юный голос из мемуаров святого Августина — голос, изменивший жизнь Августина, тот самый, что привел его к Христу. Возьми и прочитай ту книгу, сказал голос.

И я послушалась. Взяла книгу, которую подарил мне Моряк, и стала читать. Три года прошло с тех пор, как эта книга лежала на дне моего чемодана в шкафу на Бали. Она по-прежнему немного пахла нафталиновыми шариками. И вот, погруженная в депрессию, безработная, живущая в подвале у своей тетки, я стала читать эту книгу по чуть-чуть, принимая ее как лекарство. Или как весточки от мужчины, ко встрече с которым была почти готова.

Это был сборник новелл о приключениях некоего Макролла эль-Гавьеро по прозвищу «Держись». Первая история представляла собой его дневник неудачного путешествия вверх по реке в неизведанных джунглях Южной Америки. В самом начале путешествия, желая отвлечься от безумия, царящего на корабле, Макролл придумывает ряд заповедей. «Наследие иезуитской академии, заповеди еще никому не принесли пользы, и толку от них никакого, зато они обладают магическим действием на людей, и потому я всегда обращаюсь к ним, почувствовав, что почва уплывает из-под ног».

Мне это понравилось. Я стала читать дальше:

«Правда ли, что мы забываем обо всем, что случилось? Более вероятно, что отдельные эпизоды из прошлого прорастают, как семена, незаметно подталкивая нас к судьбе, от которой мы некогда по глупости отказались».

Я отложила книгу и прислушалась — в кои-то веки — к тому, что говорит мне сердце. И вот, через три года после того, как Моряк подарил мне «Макролла», я позвонила ему и сказала, что читаю книгу.

Вскоре все страницы моего дневника пестрели его именем — настоящем именем, а звали его Курт. Долгие годы это имя казалось слишком реальным и даже неприкосновенным, чтобы записывать его на бумаге. Я встретилась с ним, когда мое сердце еще не зажило, и вдруг выложила все — все без утайки — о своей неудачной любви, о том, как годами шифровала его имя в дневнике, и о том, как он снился мне на Бали.

Однажды мы заговорили о Боге. Мы сидели в спальне Курта, откуда не вылезали уже почти целую неделю, слушали Боба Дилана и ели сыр с крекерами в постели. Курт сказал, что он атеист.

— Всегда был им и всегда буду. Помню, уже лет в четырнадцать я знал, что Бога нет.

Я ответила, что мне хотелось бы иметь такую уверенность. Жить в этой жизни, не откладывая свое счастье до следующей.

— Курт, — сказала я, вдруг ощутив прилив вдохновения, — давай не будем стремиться за пределы понятного.

Он рассмеялся:

— А зачем нам туда стремиться?

— Нет, серьезно. Давай не будем пытаться понять то, что понять невозможно. Давай просто жить вместе в этой реальности. К черту все эти духовные искания, вопросы, стремление обрести Бога. Давай просто жить. Жить вместе. Читать книги. Может, если я прекращу поиски Бога, то смогу наконец начать жить.

Мы сидели напротив, касаясь друг друга коленями.

— Но есть проблема, — проговорил он. — Если ты перестанешь искать, то перестанешь быть собой. К тому же поиски чего-то настоящего — часть жизни, насколько я знаю.

— Так значит, ты атеист, но не считаешь странными или тупыми тех, кто хочет найти Бога или стремится заниматься какими-нибудь духовными практиками?

Курт рассмеялся:

— Странными — да. Тупыми — нет.

— А что, если у нас будут дети, а я вдруг испытаю озарение, как святой Августин, и решу, что обрела Христа? Захочешь ли ты, чтобы они выросли католиками? То есть я, конечно, уверена, что ничего такого не будет, но чисто гипотетически?

— Конечно, — ответил он. — Или мы можем сделать, как твои родители: растить детей без какой-либо религии, зато потом отправить их в католическую школу. И посмотреть, что будет.

— Классно, — ответила я. — Сбросить детишек на католическую церковь, чтобы сами разобрались, что к чему. — Я задумалась на минутку. — А вообще, я могла бы просто учить их йоге.

— Нет уж, спасибо, мне тут не нужен выводок мочепийцев! — отшутился Курт. — Мои дети пить мочу не будут.

— Твоя жена тоже, — возразила я, — одного раза мне вполне хватило. — Его глаза округлились, и я поняла, что только что ляпнула. — О, черт!

Его щеки вспыхнули, и он обнял меня. Я зажала его лицо в ладонях.

— Не думала, что такое вообще возможно, — проговорила я.

В тот вечер я вышла из его дома в каком-то странном состоянии. Я была уверена, что только что пожелала «спокойной ночи» человеку, с которым хотела бы всю жизнь прожить вместе, и все же невольно оглядывалась через плечо, чувствуя себя предательницей. Вернувшись домой, написала восторженный рассказ о сегодняшнем дне, за которым, однако, последовала привычная доза наказания.

Самобичевание продолжалось еще несколько месяцев. А время, не отданное упоительному самоуничижению на веранде моей тетки, я проводила с Куртом. Никогда в жизни я не была так счастлива. Иногда мне даже казалось, что это невозможно, что должен быть какой-то подвох. Так же нельзя, чтобы мужчина делал тебя счастливой, особенно если ты не заслужила счастья. Мне начало казаться, что это все не по-настоящему.