Язык, память, образ. Лингвистика языкового существования - [163]
Мне хочется закончить словами Толстого из уже цитировавшегося ранее письма к Страхову, в которых он стремился передать процесс работы над «Анной Карениной»:
Во всем, почти во всем, что я писал, мною руководила потребность собрания мыслей, сцепленных между собой, но каждая мысль, выраженная словами особо, теряет свой смысл, страшно понижается, когда берется одна из того сцепления, в котором она находится. Само же сцепление составлено не мыслью (я думаю), а чем-то другим, и выразить основу этого сцепления непосредственно словами никак нельзя; а можно только посредственно — словами описывая образы, действия, положения[219].
Мне представляется, что подобный процесс творческой мыслительной работы — с разной степенью напряжения и разными масштабами получаемых результатов — совершает каждый говорящий, в каждый момент, когда он пытается что-то высказать, либо понять (то есть воссоздать) смысл чего-то сказанного другими. Как бы ни разнились между собой результаты этих усилий, их всех объединяет феномен смысловой трансцендентности, свойственный тексту, — феномен, в силу которого «сцепление» (я бы сказал скорее — слияние) отдельных элементов создает качественно новый результат, неизмеримо больший — бесконечно больший, — чем простое сложение этих элементов. И хотя ни сам говорящий, ни его аудитория не в состоянии установить полный контроль над этим растекающимся в бесконечность полем, они способны оценить его как нечто более или менее соответствующее их коммуникативным намерениям и ожиданиям: тому образу движущегося смысла, который присутствует в сознании в каждый момент соприкосновения с языком, но который «выразить непосредственно словами никак нельзя» — по крайней мере, нельзя сделать это окончательно, раз и навсегда.
Предметный указатель
Грамматическая категория —
• грамматическая категория как поле аналогии 93–98, 207–210, 212–221
• интеграция и дисконтинуальность 213–221
• категориальный модус высказывания 243
• «метафизическая» природа значения категории 240–243
• многосоставность значения грамматической формы (полные и краткие прилагательные в русском языке 221–240
• взаимоотношения с адресатом 237–239
• позиция говорящего 233–235
• предметное содержание высказывания 230–232
• эвристическая установка 235–237
• «общее значение» грамматической формы 210–121
Двуязычное языковое сознание 82–83, 112–114, 134–135, 259, 314
• «Детская речь» 67–68, 77–79, 81–82
Динамический характер языкового мышления 5, 9–10, 12–14, 19, 29, 32, 36, 39–40, 50, 98,109–11, 127–130, 153–154, 162–163, 184, 221, 267–272, 304–309, 316, 318–319, 334, 343
• динамический подход в истории лингвистической мысли 19–22, 29–34, 36–38
Индивидуальный и субъективный характер языковой деятельности 14–16, 18–19, 27–28,99–100, 114–115, 153,246–249,293–294,305,344
Инновации в языке —
• модернистическое понимание инновации 28–29, 109–110, 262–263, 311–313
• языковое творчество и предшествующий опыт 108, 153–154, 157, 161–162, 168–169, 186–187, 281–282, 298–299, 310, 313
Коммуникативное пространство 131–132, 294–298, 304–309
• дисконтинуальность коммуникативного пространства 306–308
• «ландшафтный» характер коммуникативного пространства 131–132, 135–136, 272, 294, 296–297, 308, 375
• роль аналогий и прецедентов в образовании коммуникативного пространства 297–299
• стилевая окрашенность как фактор коммуникативного пространства 298–303
• стилевые шифтеры 301–304
• фокусирующая функция коммуникативного пространства 300–301, 304–310
• «правильность» как функция коммуникативного фокусирования 154, 311–313, 315–316
• «экзокоммуникация» 315
Коммуникативный контур высказывания (KB) —
• KB как эскиз высказывания 189–192, 252
• конститутивные компоненты KB — ритмико-интонационный образ 192–193, 200, 202
• опорные выражения 193–195,203
• композиционные лакуны 193–200, 203, 208
• соотношение KB и коммуникативного фрагмента 187–192, 204–205
Коммуникативный фрагмент (КФ) как первичная единица знания языка: свойства — значение КФ и контекст 132–135
• КФ и языковой образ 279–281
• КФ и слово 116–117, 123–124, 126, 134–135, 142, 148,206–207
• КФ и устойчивые словосочетания 121–122
• ○ конструктивные свойства КФ — аллюзионная множественность 130–131, 143
• ○ коммуникативная заряженность 131–132,136, 143,204
• ○ «монадная» уникальность 132, 138–140, 143
• ○ непосредственная заданность в памяти 117–124, 135, 143
• ○ размытость границ (динамическая заданность) 117, 127–130, 142–143
• ○ смысловая слитность 124–127,143
• ○ способность к разрастанию (пластичность) 136–138,143,189, 191,197, 204, 279–280
• ○ соотношение КФ и коммуникативного контура (KB) 188–192, 204–205
• ○ членимость КФ 123
Коммуникативный фрагмент (КФ): модификации —
• ассоциативные связи между различными КФ 144–149
• нерегламентированный характер ассоциаций 144–147, 344–345
• множество КФ как континуум 141–142
• приемы модификации КФ в речи —
• амальгамирование 159–161
• аналогия 152–158
• контаминация 158–159
• словообразование и словоизменение: отличие от модификации КФ 155–158
• функциональные разновидности ассоциативных связей: тяготение и совмещение 149–151
Коммуникативный фрагмент (КФ): срастания в речи —
Интенсивные, хотя и кратковременные занятия Пастернака музыкой и затем философией, предшествовавшие его вхождению в литературу, рассматриваются в книге как определяющие координаты духовного мира поэта, на пересечении которых возникло его творчество. Его третьим, столь же универсально важным измерением признается приверженность Пастернака к «быту», то есть к непосредственно данной, неопосредованной и неотфильтрованной сознанием действительности. Воссоздание облика этой «первичной» действительности становится для Пастернака кардинальной философской и этической задачей, достижимой лишь средствами поэзии, и лишь на основании глубинного трансцендентного «ритма», воплощение которого являет в себе музыка.
Мир воображаемого присутствует во всех обществах, во все эпохи, но временами, благодаря приписываемым ему свойствам, он приобретает особое звучание. Именно этот своеобразный, играющий неизмеримо важную роль мир воображаемого окружал мужчин и женщин средневекового Запада. Невидимая реальность была для них гораздо более достоверной и осязаемой, нежели та, которую они воспринимали с помощью органов чувств; они жили, погруженные в царство воображения, стремясь постичь внутренний смысл окружающего их мира, в котором, как утверждала Церковь, были зашифрованы адресованные им послания Господа, — разумеется, если только их значение не искажал Сатана. «Долгое» Средневековье, которое, по Жаку Ле Гоффу, соприкасается с нашим временем чуть ли не вплотную, предстанет перед нами многоликим и противоречивым миром чудесного.
Книга антрополога Ольги Дренды посвящена исследованию визуальной повседневности эпохи польской «перестройки». Взяв за основу концепцию хонтологии (hauntology, от haunt – призрак и ontology – онтология), Ольга коллекционирует приметы ушедшего времени, от уличной моды до дизайна кассет из видеопроката, попутно очищая воспоминания своих респондентов как от ностальгического приукрашивания, так и от наслоений более позднего опыта, искажающих первоначальные образы. В основу книги легли интервью, записанные со свидетелями развала ПНР, а также богатый фотоархив, частично воспроизведенный в настоящем издании.
Перед Вами – сборник статей, посвящённых Русскому национальному движению – научное исследование, проведённое учёным, писателем, публицистом, социологом и политологом Александром Никитичем СЕВАСТЬЯНОВЫМ, выдвинувшимся за последние пятнадцать лет на роль главного выразителя и пропагандиста Русской национальной идеи. Для широкого круга читателей. НАУЧНОЕ ИЗДАНИЕ Рекомендовано для факультативного изучения студентам всех гуманитарных вузов Российской Федерации и стран СНГ.
Эти заметки родились из размышлений над романом Леонида Леонова «Дорога на океан». Цель всего этого беглого обзора — продемонстрировать, что роман тридцатых годов приобретает глубину и становится интересным событием мысли, если рассматривать его в верной генеалогической перспективе. Роман Леонова «Дорога на Океан» в свете предпринятого исторического экскурса становится крайне интересной и оригинальной вехой в спорах о путях таксономизации человеческого присутствия средствами русского семиозиса. .
Китай все чаще упоминается в новостях, разговорах и анекдотах — интерес к стране растет с каждым днем. Какова же она, Поднебесная XXI века? Каковы особенности психологии и поведения ее жителей? Какими должны быть этика и тактика построения успешных взаимоотношений? Что делать, если вы в Китае или если китаец — ваш гость?Новая книга Виктора Ульяненко, специалиста по Китаю с более чем двадцатилетним стажем, продолжает и развивает тему Поднебесной, которой посвящены и предыдущие произведения автора («Китайская цивилизация как она есть» и «Шокирующий Китай»).
Д.и.н. Владимир Рафаилович Кабо — этнограф и историк первобытного общества, первобытной культуры и религии, специалист по истории и культуре аборигенов Австралии.
Книга известного литературоведа посвящена исследованию самоубийства не только как жизненного и исторического явления, но и как факта культуры. В работе анализируются медицинские и исторические источники, газетные хроники и журнальные дискуссии, предсмертные записки самоубийц и художественная литература (романы Достоевского и его «Дневник писателя»). Хронологические рамки — Россия 19-го и начала 20-го века.
В книге рассматриваются индивидуальные поэтические системы второй половины XX — начала XXI века: анализируются наиболее характерные особенности языка Л. Лосева, Г. Сапгира, В. Сосноры, В. Кривулина, Д. А. Пригова, Т. Кибирова, В. Строчкова, А. Левина, Д. Авалиани. Особое внимание обращено на то, как авторы художественными средствами исследуют свойства и возможности языка в его противоречиях и динамике.Книга адресована лингвистам, литературоведам и всем, кто интересуется современной поэзией.
Если рассматривать науку как поле свободной конкуренции идей, то закономерно писать ее историю как историю «победителей» – ученых, совершивших большие открытия и добившихся всеобщего признания. Однако в реальности работа ученого зависит не только от таланта и трудолюбия, но и от места в научной иерархии, а также от внешних обстоятельств, в частности от политики государства. Особенно важно учитывать это при исследовании гуманитарной науки в СССР, благосклонной лишь к тем, кто безоговорочно разделял догмы марксистско-ленинской идеологии и не отклонялся от линии партии.