Яйцо птицы Сирин - [11]

Шрифт
Интервал

— Что, красивая, перышком оборонилася? Ужо не поколдуешь!

— Это перышко — приворотное — не отворотное. Не колдую я, аль креста на мне нет?

И, правда, во впадине меж грудей у бабы висел маленький медный крестик на обычном шнурке.

— Ну, сказывай свое слово, что за тайна от царя?

— Это слово древнее, птичье, в нем без боли нет почину.

— Ну, так будет тебе боль, этого у нас в достатке, — зловеще улыбнулся Иван. И не успела баба опомниться, разъяснить, что за боль такая, как уж подлетел отрок с каленой железякой, и нацелился в голую грудь.

Иван перехватил руку, и сам направил железо на внешний скат бедра. Красный стержень шваркнул, ведьма взвыла глубоким, утробным стоном, и у Ивана совсем уж напряглось, чего раньше болталось. Он оттолкнул отрока обратно к огню и придвинулся к бабе. Пахло свиной колбасой. Ведьма подкатила глаза, дрожащие губы ее шевелились, и Иван стал слушать скороговорку.

«Выходил царь Евсей да за Волгу-реку,
Да за Камень-гору, да по леву руку.
И ловил царь Евсей
Птицу Сирин во лесу,
На дубовом на суку, да за русу за косу.
А уж птица была
Хороша и добра,
Для царя для бела
Не жалела пера...»...

Тут ведьма поперхнулась и замолчала. Голова ее обвисла, казалось, она спит или в обмороке. Иван протянул руку и вполне по-мужски положил ладонь на талию. Медленно повел по обжаренному бедру. Ведьма встрепенулась от боли. Замотала головой, забормотала неразборчиво. Иван отпрянул. Курлята придвинулся вплотную, чтоб не пропустить чего. Но баба проговорила несколько слов и замолкла. Курлята недоуменно оборотился.

— Ну? — спросил Иван.

— Алчет чего-то. Все «алко», да «алко» приговаривает, шесть лет каких-то, шесть месяцев. Может, вина ей дать?

— Ну дай. И мы выпьем.

Отрок сбегал до дворца, принес порядочную сулею, узелок с закуской, чашки да плошки. Выпили, закусили, влили и ведьме на добрый глоток. Она дернулась на вытянутых руках, застонала.

Иван велел отвязать ее, прикрыть хоть чем, посадить на лавку. Бабе налили полную чарку, оторвали краюху хлеба. Теперь Иван смотрел, как она ест и пьет.

Ведьма поела, и допрос продолжался вполне мирно и тихо. Только захмелевшие опричники гоготали временами. Они добродушно спорили, отдаст ли им государь ведьму до утра или велит сразу кончить. Кто не кончил.

Иван и Курлята тоже выпили немало, но слушали трезво. А ведьма рассказывала интересные вещи. Будто бы за Пермской землей да за Камнем, есть Тобол-река, и на конце ее стоит холм-гора. На горе — малый лес. Во лесу — велик дуб. Туда на закате слетаются птицы русские — Гамаюн, Алконост да Сирин. Гамаюн душу веселит, Алконост сердце покоит, а уж Сирин — чарует да любовь дает. Вечную, прибавила ведьма.

— Какова ж любовь вечная по жизни смертной? — разумно мукнул Курлята.

— От любви и жизнь! Аль не пробовал? — совсем уж расслабилась баба.

— Пробовал, и еще пробовать буду. Дозволь, государь? — Курлята приподнялся с лавки, но стал валиться набок. Иван велел его вынести, да и всем прочим выйти.

— Как зовут тебя, колдунья? — Иван снова сидел напротив бабы.

— Марья.

— Ну, говори дальше, или боли поддать?

Марья стала рассказывать не спеша, то выпивая, то закусывая.

Оказалось, перо Птицы Сирин годно для привороту. Если им пощекотать зазнобушку, то уж не отвяжется.

— Щекотка для привороту и без пера годится, — усомнился МБ.

— А саму Птицу поймаешь, да послушаешь — полюбишь навечно, и вечно молод будешь. Но поймать ее трудно, а заставить петь еще трудней. Она петь на воле привычна, и песня эта вольная опасна. Завораживает, ум вынимает.

Марья выпила и продолжала.

Ловится птица так. Нужно вылить в ендову вина немецкого, да рассыпать вкруг пряника русского. И как птица на закате вина попьет, да пряника поклюет, так можно ее брать руками, пока солнце последним кусочком не скроется. А тогда уж держать в золотой клетке. Поить вином с водою ключевою, кормить пряником, да разрыв-травою. Или подорожником.

— А на что вино немецкое, таким вот нельзя? — поинтересовался Иван.

— Сирин везде летает — от восхода до заката. Она солнца поводырь, восход с закатом соединяет. Ест на востоке, пьет на западе.

— А как у нее молодости взять? — глаза Ивана оживились — Это — тайна любви молодильная, — Мария снова бормотала в трансе, — на любви узнается — любовью дается — в любовь превращается — молодой остается...

Тут Бес велел Ивану подняться со своей лавки, да обойти стол, да споткнуться о пустую сулею, да налечь на бабу. На ощупь выходило, что это та самая ночная хохотунья и есть.

Мария ожила, отвечала Ивану телом, да и сказку сказывать не забывала. Вот что у нее выходило с прерывистыми криками да стонами.

Птицу в золотой клетке нужно привезти домой, поставить клетку в спаленке, темной горенке. Кормить ее можно молодильными яблоками, в немецком вине мочеными, с русским медом толчеными. И снесет она яичко позлащеное. В том яичке будет игла каленая. Кто иглу в себя примет, тот и любовь навек оборонит и молодость.

— А как принять иглу-то? — Иван привстал на локтях.

— Из яй-ца... — Мария уже срывалась в дробный крик, — в яй-цо, в яй-цо, в яй-цо! — и, затихнув, добавила, что птицу кормить надо пряником на единороговой муке.


Еще от автора Сергей Иванович Кравченко
Князья и Цари

Роман-хроника охватывает период русской истории от основания Руси при Рюрике до воцарения Михаила Федоровича Романова (862-1634). Читателя ждет в этой книге новый нетривиальный ракурс изображения хрестоматийных персонажей истории, сочный бытовой язык, неожиданные параллели и аналогии. В романе практически отсутствуют вымышленные сюжетные линии и герои, он представляет собой популярный комментарий академических сведений. Роман является частью литературно-художественного проекта «Кривая Империя» в сети INTERNET.http://home.novoch.ru/-artstory/Lib/ E-mail:.


Социология политики (Сравнительный анализ российских и американских политических реалий)

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Тайный советник

7068 год от Сотворения Мира уместились почти все события этой книги. Осенью, в ноябре Иван Грозный разругался в очередной раз с боярством, духовенством и уехал на богомолье. В этом походе по лесным монастырям он впервые заметил недомогание своей любимой жены Анастасии. То, что произошло потом, так натянуло нить, а лучше сказать — тетиву русской судьбы, что по-всякому могло дальше получиться. Еще неизвестно при каком государственном устройстве мы бы сейчас жили, пойди дело по-другому…


Кривая Империя. Книга I. Князья и Цари

Мы часто рассуждаем о нелегкой судьбе России и русского народа. Мы пытаемся найти причины русских бед и неустройств. Мы по-прежнему не хотим заглянуть внутрь себя… Уникальное расследование Сергея Кравченко анализирует удивительные, а порой и комические картины жизни Государства Российского с 862 года до наших дней. Наберемся же духу объяснить историю нашей страны житейскими, понятными причинами. Вглядимся в лица и дела героев былых времен. Посмотрим на события нашего прошлого с позиций простого человека. Сколько на самом деле жен и наложниц было у князя Владимира? Правда ли, что Иван Грозный венчался с Марией Ивановной, не разводясь с Анной Колтовской? Умер ли Александр I в Таганроге или стал сибирским отшельником и долгие годы прожил в покаянии? Кто на самом деле расправился с Иваном Сусаниным и почему?


Кривая Империя Книга 1-4

Хроника государства Российского от возникновения до наших дней. Художественное исследование русской национальной этики.Мы часто рассуждаем о нелегкой судьбе России и русского народа. Мы пытаемся найти причины русских бед и неустройств. Мы по-прежнему не хотим заглянуть внутрь себя… Уникальное расследование Сергея Кравченко анализирует удивительные, а порой и комические картины жизни Государства Российского с 862 года до наших дней. Наберемся же духу объяснить историю нашей страны житейскими, понятными причинами.


Кривая империя. Книга 3

Введите сюда краткую аннотацию.


Рекомендуем почитать
Заслон

«Заслон» — это роман о борьбе трудящихся Амурской области за установление Советской власти на Дальнем Востоке, о борьбе с интервентами и белогвардейцами. Перед читателем пройдут сочно написанные картины жизни офицерства и генералов, вышвырнутых революцией за кордон, и полная подвигов героическая жизнь первых комсомольцев области, отдавших жизнь за Советы.


За Кубанью

Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.


В индейских прериях и тылах мятежников

Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.


Плащ еретика

Небольшой рассказ - предание о Джордано Бруно. .


Поход группы Дятлова. Первое документальное исследование причин гибели туристов

В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.


В тисках Бастилии

Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.