Явка в Копенгагене - [5]

Долго брожу по Гелиополису, пока не нахожу то, что искал. В мощной каменной стене, окружавшей какое-то строение, имелась расщелина, вполне подхо­дящая для оборудования тайника. Да и место было достаточно безлюдным. Довольный находкой, я от­правился выполнять задание по прикрытию.

В Египте в начале века после кровавой резни, ус­троенной турками, осело много армян, бежавших из Турции. Многие из них после Второй мировой войны уехали в Армению. Теперь они состарились, и им нуж­но было оформлять пенсию, так как советские законы засчитывают трудовой стаж, наработанный за грани­цей. А сбор справок о том, что такой-то работал на такого-то во времена оно, входит в обязанности со­трудников консульства. Часто случалось, например, что жена работала кассиршей у своего собственного мужа — владельца бара или магазина. Но, как прави­ло, посетители из Армении были по-настоящему бед­ны и немощны, и я был рад помочь им чем мог. С такого рода заданием я и приехал в Гелиополис в тот день. Дул хамсин — ветер пустыни, несущий тучи взвешенных в воздухе песчаных частиц.

Не без труда отыскал нужный мне адрес. Открыл лакей. Он довольно сносно изъяснялся по-английски. Хозяина не было дома. Выяснив, когда он бывает, я спросил его как бы невзначай:

—   Послушай, а что это за степа там виднеется? Высокая такая, из камня.

— О, это Кубба, - отвечал он с таинственно-важ­ным видом.

—    А что такое Кубба?

—   О, это президентский дворец. Там живет наш президент Гамаль Абдель Насер, да сбережет его Ал­лах!

Вот посмеялись бы наши из резидентуры, если бы узнали, что я чуть было не подыскал им тайник в ог­раде президентского дворца. «Не хватало, чтобы меня приняли за террориста»,— думал я, сидя в мягком кресле пригородной электрички.

Над кварталами Старого Каира возвышается пус­тынное плоскогорье, именуемое Мукаттам. Стометро­вым обрывом подступает оно к узеньким кривым улочкам, где господствует грязь и антисанитария. Мо­жет быть, там удастся что-нибудь подыскать? На такси отправился в Мукаттам. Узкое шоссе петляло среди скальных массивов, пока не вырвалось наконец на просторы плато. По дороге за одним из многочислен­ных поворотов на обочине шоссе стоял юноша с вело­сипедом. Он внимательным взглядом проводил нашу машину, замедлившую скорость на повороте. Конечно же он не мог не заметить висевший у меня через плечо фотоаппарат. Побродив по краю обрыва, откуда весь Каир как на ладони, и пощелкав фотоаппаратом, мы подъехали к заброшенному коптскому храму. Оставив водителя внизу, я взобрался на колокольню храма, чтобы оттуда сделать несколько снимков. Вдруг внизу раздались чьи-то крики. Посмотрев вниз, я увидел, что у входа в храм рядом с моим таксистом стоит невесть откуда появившийся пожилой грузный полицейский, который яростно размахивает руками и что-то кричит, явно обращаясь ко мне, а таксист делает мне знаки, чтобы я прекратил фотографировать. По шоссе быст­ро удалялась юркая фигурка паренька на велосипеде. Сделав еще пару снимков, я спустился вниз. Полицей­ский кричал, тыча пальцем в мою камеру. Я жестами извинился, и мы отправились в обратный путь. За поворотом шоссе в узком ущелье нас поджидал воен­ный патруль — два солдата с автоматами. Поодаль стоял юноша-велосипедист. Отогнав машину на обо­чину, солдаты жестами приказали мне выйти из маши­ны и следовать за ними по отходившей от шоссе дороге, которая вскоре уперлась в глубокую нишу, перекрытую огромными стальными воротами. В уг­лублении в скале имелось переговорное устройство. Один из солдат, нажав на кнопку, с кем-то перегово­рил, в то время как второй солдат стоял за моей спиной, держа меня под дулом своего автомата. В этот момент тяжелые ворота вдруг легко повернулись во­круг своей горизонтальной оси и ушли под потолок пещеры. Мы прошли в подземелье. Там нас ждал дежурный офицер, превосходно говоривший по-анг­лийски. Он пригласил меня в дежурную комнату. Это был отлично оборудованный кабинет с пультом, теле­фонами, на стенах висели зашторенные карты. Слыша­лось слабое шипение воздуха, поступавшего из вен­тиляционных отверстий.

Проверив мои документы и задав несколько воп­росов, дежурный офицер в очень корректной форме сказал мне, что я должен засветить только что отсня­тую пленку, так как я, возможно, сам того не желая, заснял замаскированные военные объекты. Мне не хо­телось расставаться с отснятыми мной кадрами, но я не стал с ним спорить, так как знал, что это бесполез­но. Я объяснил ему, что пленка кончилась и вышла из кассеты, но что в самом ее начале имеются кадры моих друзей, которые мне, естественно, хотелось бы сохра­нить. Поэтому, если господин офицер будет столь любезен погасить на минутку свет, я смогу вернуть часть пленки в кассету, а ту ее часть, в отношении которой у него имеются возражения, мы засветим. Или мы с ним не друзья-союзники? (В то время мы оказывали Республике Египет военно-экономическую помощь, строили Ассуанскую плотину, на Суэцком канале работали наши лоцманы, в армии и на флоте действовали наши советники.) После некоторого коле­бания офицер выключил свет. Перемотав обратно пленку, я вынул ее из камеры и положил в карман, вставив туда имевшуюся у меня чистую пленку. Офи­цер включил свет. У него на глазах я засветил около метра пленки, на чем мы и расстались.