«…Явись, осуществись, Россия!» Андрей Белый в поисках будущего - [53]

150. Штайнер Р. Путь к самопознанию человека. Порог духовного мира. – Ереван, 1991.

151. Штайнер Р. Теософия. – Ереван, 1990.

152. Штайнер Р. Как достигнуть познания высших миров. – Калуга, 1993.

153. Штайнер Р. Духовное водительство человека и человечества. – Калуга, 1992.

154. Штайнер Р. Методика обучения и предпосылки воспитания. – М., 1994.

155. Штайнер Р. Воспитание ребенка с точки зрения духовной науки. – М., 1993.

156. Шулова Я.А. «Петербург» А. Белого (Некоторые вопросы поэтики). – Автореферат дис… канд. филол. наук. – Горький, 1987.

157. Эллис. Русские символисты. – М., 1910. – С. 207–316.

158. Эткинд А. Хлыст. Секты, литература и революция. – М., 2013.

159. Юрьева З.О. Андрей Белый: преображение жизни и теургия // Русская литература. – 1992, № 1. – С. 58–68.

160. Яковлев М.В. Символизм и миф (на материале поэзии А. Блока и М. Волошина) // Русская литература 20 века: образ, язык, мысль. – М., 1995. – С. 55–66.

Приложение Звуковая символика личных имен в романе «Петербург»

Не только фраза, но и слово, и звук в «Петербурге» исполнены смысла. Особенно большое значение имеют звуки личных имен. Имена персонажей «Петербурга» представляют собой своеобразные шифры их жизненных программ. Ключ к шифрам находится в поэме о звуке «Глоссолалии»[164].

Все содержание «Петербурга», по словам Белого, возникло «из “л-к-л – пп-пп-лл”, где “к” – звук духоты, удушения от “пп-пп” – давления стен “Желтого Дома”, а “лл” – отблески “лаков”, “лосков” и “блесков” внутри “пп” – стен, или оболочки бомбы. “Пл” – носитель этой блещущей тюрьмы – Аполлон Аполлонович Аблеухов, а испытывающий удушье “к” в “Петербурге” на “л” блесках есть “н”: Николай, сын сенатора»[165].

Среди основных героев романа есть ещё один Николай, фамилия которого повторяет те же звуки «пп-л», но в обратном порядке: Липпанченко. Зеркальное расположение звуков говорит об обратном направлении действия: если Николай Аблеухов – жертва, «испытывающий удушенье», то Липпанченко – удушающий, то есть убийца. Имя «Николай Липпанченко» звук «к» содержит дважды: этим звуком открывается и заканчивается тот значимый звуковой комплекс, о котором писал А. Белый: «к-л-л-п-п-к». Таким образом, оказывается, что судьба Липпанченко скрыта в звуковом коде его имени: будучи убийцей («гибнут десятки…»), на что указывает первое «к», он сам оказывается жертвой убийства – последнее «к».

Липпанченко в романе имеет ещё один звуковой образ – «Ы»: «Липпанченко сидел… бесформенной глыбою; и дым от его папиросы осклизло обмыливал атмосферу… Перед ним сидело просто какое-то “Ы”…» (39, П). В романе Белый подробно характеризует этот звук: «В звуке “ы” слышится что-то тупое и склизкое… слова на “е р ы” тривиальны; например: слово р ы б а; послушайте: р-ы-ы-ы-ба, то есть нечто с холодною кровью… И опять-таки м-ы-ы-ло: нечто склизкое; г л ы б ы – бесформенное; т ы л – место дебошей… ” (39, П); в «Глоссолалии» же о нём сказано кратко: «“ы” – животный зародыш» (77, Гл).

Эта краткость выразительна. Белый, считавший звук «духовной личностью» (83, Гл), словно вообще отказывается причислить «ы» к звукам; для него «ы» – не личность, а, скорее, наоборот, безличность, бездуховность. Показательно также следующее противопоставление в поэме: «… Животное семя, как око в физический мир, есть “у”; когда “I” опускается в “у”, – соединяется пурпур с лазурями “I” в фиолетовом “ю”; соединение по-другому есть “ы”» (77, Гл). «Ы» и «у» противопоставлены в «Петербурге». «У» звучит в фамилиях всех основных персонажей романа: Аблеухов, Дудкин, Лихутин, – кроме Липпанченко. Это отсутствие «у», звука, «проходящего по всему пространству романа»[166], в имени Липпанченко воспринимается как обделенность его чем-то значительным. Чем?

Сущность символического определения «у» как «узкости, глубинности, коридоров гортани, темнот, падения в мраки…» (77, Гл) раскрывается лишь в сопоставлениях с текстами романов «Петербург» и «Котик Летаев». Только узнав из «Котика Летаева», что первое представление младенца о пространстве – «оно – коридор», а о собственной коже – «свод», «труба» (302, КЛ), понимаешь, что имел в виду Белый, когда писал: «“у” – колодезь души в нашей плоти» (52, Гл). «У» – вхождение души, сознания в тело и выход из тела: ср. «В ту роковую минуту, когда по расчетам Аполлона Аполлоновича к его бессильному телу (синий круг был в том теле – выход из тела) уже подкрадывался монгол… – в то самое время что-то с ревом и свистом, похожим на шум ветра в трубе, стало вытягивать сознание Аполлона Аполлоновича из-под крутня сверканий… ветер высвистнул сознание Аполлона Аполлоновича из Аполлона Аполлоновича» (140, П). Настойчиво проводимая в романе параллель со знаком «минус» между нотой на «у» и воем ветра не должна вводить в заблуждение, напротив, неоднократные отрицательные упоминания о ветре в связи со звуком «у» в «Петербурге» (76, 114 и др.) позволяют сделать вывод о том, что и упомянутый здесь шум – подобие звука на «у». Эта же цитата поясняет, почему звук «“у” – звук иного какого-то мира».

Нота на «у» названа в «Петербурге» «зловещей». Это связано с тем, что переход из одного мира в другой небезопасен: «… uh uh – проносилось из глотки; невыразимости шума, тепла, в полость рта, – ужасами; за отчетливым звуком тянулась змея жаровая в ущельях гортани, и обернись поздний звук на себя, к месту выхода глотки, к младенческим мигам своим, – он увидел бы, что за ним поползли – из дыры, глубины» (26, Гл). Сходство этого описания с выдержками из романа «Котик Летаев»: «… в ней (речь идёт о коже. –