Ястребки - [12]

В райкоме было людно, шум стоял невообразимый. Узнав об эвакуации, мальчишки и девчонки, вся эта «недоросль», как их называли в военкомате, спозаранку явились сюда, и вот требуют послать их на фронт, на самую что ни на есть передовую.

В приёмную вышел секретарь райкома, с ним офицер с тремя шпалами на воротничке. Шум моментально смолк. Мальчишки одёрнули школьные гимнастёрки, по-солдатски подтянули ремни.

— Кто знает немецкий язык и радиодело, отойдите к окну, — сказал секретарь райкома.

Кира отошла вместе с двумя мальчиками и девушкой.

Офицер внимательно оглядел всех четырёх и сказал:

— Девочка с косами, подойди сюда.

Секретарь райкома, офицер и Кира прошли в кабинет.

По дороге домой Кира завернула в парикмахерскую.

Пожилая парикмахерша спросила:

— Помыть?

Нет, остричь, и как можно короче, — ответила Кира, села в кресло и быстро расплела косы. Волосы рассыпались по спине и свесились почти до пола.

Парикмахерша пострекотала в воздухе ножницами, собрала в горсть Кирины волосы, взвесила их на руке и бросила ножницы на мраморный столик.

— Иди домой и забудь дорогу в парикмахерскую. С такими волосами ты Василиса Прекрасная, а без них будешь лопоухим мальчишкой.

— Мне необходимо их остричь, — взмолилась девушка.

— На фронт собираешься? — понимающе заметила женщина. — А красоту всё равно губить не надо. Пусть кто другой, а у меня рука не поднимется.

— Нашли что жалеть! — вспыхнула Кира, но сидеть в очереди к другому мастеру не было времени. «Сама отрежу», — решила она.

Дома бабушка укладывала в чемодан Кирины вещи и напевала свою любимую: «Под натиском белых наёмных солдат отряд коммунаров сражался…»

— Завтра ты едешь в эвакуацию, — решительно сказала бабушка. — Такой приказ коменданта города.

— А ты? — спросила Кира.

— Я — послезавтра со вторым эшелоном. Я договорилась с Марией Дмитриевной, чтобы она заменила тебе мать и бабушку.-Голос бабушки дрогнул.- И ей с тобой будет легче перенести потерю сына. Ты будешь её слушаться, как меня.

— Хорошо, бабушка. — Кира прижалась к ней.

Бабушка смахивала со щёк непрошеные слёзы.

— Я пойду с девочками попрощаюсь. Можно?

— Иди, только ненадолго, у меня вечером партсобрание, а нам о многом ещё надо поговорить.

Ровно в пять часов Кира, запыхавшись, взбежала на шестой этаж большого дома за Крымским мостом. Позвонила. Дверь открыл пожилой человек в золотых очках с толстыми стёклами. Под левой рукой у него был костыль.

«Старый и без ноги. Это не он», — подумала Кира и спросила Григория Ивановича.

— Я самый и есть, — ответил человек с костылём. — Жду девочку с косами. Как тебя зовут?

— Кира.

Сели за круглый стол. Григорий Иванович спросил:

— В военкомате была?

— Была.

— Отказали?

— Да.

— Сколько тебе лет?

— Пятнадцать.

— Мне в четыре раза больше. И я был, и мне отказали. Говорят- стар, говорят — обязательно две ноги должны быть у солдата, а откуда возьмёшь вторую, когда в девятнадцатом потерял. Не вырастет вторая. Нет? Говорят — поезжайте в эвакуацию.

— Вы своё отвоевали, вам и эвакуироваться не стыдно. А мне? — грустно вздохнула Кира.

Григорий Иванович крякнул и бросил на девушку недобрый взгляд.

— Своё отвоюем, когда победим, а сейчас фашисты к Москве рвутся.

Кира поняла, что обидела человека.

— О задании тебе говорили? — уже мягче спросил Григорий Иванович.

— Нет, проверили только как радистку, об остальном вы мне скажете.

— Стирать умеешь? Гладишь хорошо?

Кира пожала плечами:

— Стираю. Мамин халат всегда я глажу, она любит накрахмаленный и хорошо отутюженный халат.

— Так… так… Мама — врач? На фронте?

— Да. И отец на фронте.

— Немецкий язык хорошо знаешь?

— Бабушка говорит, что прилично.

— Почему она так решила?

— Она преподавательница немецкого языка и меня учила. Только сейчас не работает. Послезавтра уезжает в эвакуацию.

— Ну что ж, стариков и детей надо эвакуировать, зачем их подвергать опасности… Чаю хочешь? — И, не дожидаясь ответа, Григорий Иванович пошёл на кухню.

Кира осмотрелась. Большой кабинет, тяжёлая кожаная мебель. На стенах фотографии. На одной Михаил Иванович Калинин пожимает руку Григорию Ивановичу, а левой рукой протягивает ему раскрытую коробочку с орденом. На другой Григорий Иванович, молодой, с обеими ногами, с кривой саблей на боку, папаха лихо сдвинута на затылок. Много фотографий Григория Ивановича в окружении детей, пионеров, рабочих.

Хозяин принёс дымящийся чайник, поставил его на круглый стол и стал шарить в буфете. Положил на тарелочку розового марципанового поросёнка.

— Отличная штука к чаю, — сказал он. — Правда, подзасох, несколько лет подряд на ёлке висел, внуки не успели съесть. Теперь мы полакомимся.- Григорий Иванович наколол сахарными щипцами поросёнка.

Пили чай. Хозяин расспрашивал гостью о школьных делах, комсомольской работе. Поговорили о спорте — Григорий Иванович болел за «Спартак»,- о литературе, о положении на фронтах.

— Ну что ж, — вдруг сказал он, — на мой взгляд, мы сумеем вместе работать. А работать нам придётся в тылу врага.

— В партизанском отряде? — обрадовалась Кира и с сомнением посмотрела на Григория Ивановича- какой из него партизан без ноги.

— Отряд будет состоять из трёх человек. — Григорий Иванович серьёзно посмотрел на девушку. — Командовать отрядом поручено мне. Ты будешь держать связь с Большой землёй, третий товарищ-мой помощник: связник, шифровальщик, прачка, переводчик — мастер на все руки. Замечательная женщина. Я знал её девчонкой с косами.