Ящик Пандоры - [111]

Глава восемнадцатая Последнее Рождество

Несмотря на серый пасмурный день, который все же наступил, несмотря на полнейшую апатию, граничащую с отчаянием, Дарий потащился на фирму «Гермес». Кто-то же в ней должен хоть что-то знать… Однако, когда он позвонил, ему открыли дверь, а открыв, сказали, что фирмы «Гермес» уже давно нет и в помине и что ему не мешало бы взглянуть на вывеску… Утраченные иллюзии. Он сошел с крыльца и действительно в глаза бросилась вывеска с совсем другим обозначением. Вместо «Гермеса» – социальное обеспечение. Он обошел дом и увидел заснеженную площадку без единого человеческого следа. Двери, за которыми когда-то работала Пандора, были забиты толстыми досками крест-накрест… А поникшие поблизости кусты коринки с сиренью тоже говорили о полной и безоговорочной законченности сюжета.

И на улице Йомас, улице их лучезарных дней, тоже господствовали тени утраченных иллюзий. Но, как и прежде, на парапете, отделяющем улицу от сквера, что напротив бывшего кинотеатра «Юрмала», сидел чудик (с маскарадными очками-носом) и посиневшими пальцами нажимал на кнопки и клавиши своего кормильца – довоенной выпечки немецкого аккордеона «Хоннер». Рядом – открытый саквояж с тремя монетами. С тремя жалкими отголосками несметных ожиданий. Но вместе с тем музыкант своим видом демонстрировал полное наплевательство на редкомимопроходящую публику и, склонив на плечо голову, выводил давным-давно забытые мотивы своей мхом поросшей молодости – эта песня за два гроша, за два сольдо…

И Дарий, проходя мимо, застыдился, что не может кинуть в саквояж монету, поскольку и сам стал не того… взял у Медеи… на дорогу, на сигареты… разве что высморкаться в саквояж или помочиться, чтобы раз и навсегда сделаться настоящим придурком и провести остаток своих дней в сумасшедшем доме. Быть может, даже в той же самой палате, где когда-то пребывала маньячка Пандора Крона… О херес воспоминаний: хороши весной в саду цветочки… и кто-то с горочки спустился, и – домино, домино, рио-рита, парижские бульвары, брызги шампанского, вот и окна в сумраке зажглись… Или в сумерках? А, один черт – темная ночь, только пули свистят по степи…

Он подошел к забегаловке, где они с Пандорой в доисторические времена уплетали блинчики с медом и вареньем, правда, забыл с каким… Но блинная тоже закрыта, припорошены снежком две ступеньки. Зато гнойнично-дерьмовые «Плеяды» – ворота настежь, заходи, выворачивай кошелек и смело вступай в заведомо проигрышную схватку с железными истуканами, хотя твердо знаешь, что их ГСЧ непобедимы… Впрочем, как непобедимо искушение. Холера их побери!

И когда Дарий с улицы Йомас поворачивал на улицу Конкордияс (чистое совпадение с именем рыжеволосой Конкордии), его окликнули. Голос был мелодичным, исходил с автостоянки, а точнее – из приоткрытой передней дверцы серебристого BMW… Ну да, Октябрина, Сентябрина, Ноябрина… собственной элегантной персоной.

– Залезай, погрейся, – предложила она и распахнула противоположную дверцу.

Когда Дарий устроился рядом с Октябриной и огляделся, понял, что и у дамы наступили иные времена, иные веяния моды. Из подсиненной блонды она превратилась в жгучую брюнетку с коротко подстриженными волосами. Но лицо по-прежнему холеное, по-блядски ухоженное, и руки ухоженные, и одна из них непринужденно лежала на баранке, пальцы другой держали длинную сигарильо, к которым, видимо, ее приучил дон Хуан… Дарий дал ей прикурить и, не испытывая никаких эмоций, ждал, что ему скажут или как с ним промолчат. Светский треп? Однако вопреки ожиданиям – слезливая сага о разводе, о процессе года, о продажности суда, о венчающей дело справедливости и, конечно, о пережитом, о таком пережитом, о чем и вспоминать страшно. Но лучше бы Дарий прошел стороной, чтобы не знать, вернее, чтобы не узнать того, что ему Октябрина навешала на уши… После развода и раздела имущества Гойтисоло, посчитав себя оскорбленным и преданным любимой женщиной, весь свой бизнес перевел на Пиренейский полуостров, где все и произошло… Дарий, затаив свое и без того затаенное дыхание и предчувствуя какой-то подарок судьбы, рассеянно смотрел на дорогу, где два явно подвыпивших человека пытались прокатиться по ледяной дорожке… Они падали, цеплялись друг за друга, поднимались и снова падали, и снова пытались… «Как я, – подумал Дарий, – но я уже не поднимусь… Если случилось то, о чем я начинаю догадываться, значит, не поднимусь…»

– Конечно, Пандора значительно моложе меня, но я Хуана к ней не ревновала… Как мужчина он меня, пожалуй, не вполне удовлетворял, очень быстро входил в раж… Я только-только начинаю разогреваться, а он уже готовенький… Испанский темперамент да плюс хронический простатит… Я щадила его и потому иногда позволяла себе вольный выпас…

– Что случилось с Пандорой? – перебил ее Дарий. – И пожалуйста, не морочь мне голову…

– А тебе хочется обо всем узнать?

– Только о ней… Что бы ни случилось…

Октябрина открыла бардачок и вынула газетную вырезку. Протянула Дарию.

– Это из одной русскоязычной газеты, выходящей в Барселоне… Буквально вчера прислал охранник Хуана… Но, может, тебе не стоит это читать? Иногда лучше не знать, чем…