Ярость - [116]

Он получил сообщение с содержанием: «tel no one».

Именно так, как она и сказала: вышлю вам что угодно. «Tel no one» — это вроде как телефон номер раз, сами понимаете, шуточка от шустрой лицеистки. Набила, что пришло в голову, лишь бы у него был ее номер.

В действительности же сообщение было очень даже понятным. Tell no one. То есть: никому не говори, а не то твоя дочка сгорит на химическом костре, устроенном испытанной варминьской инквизицией.

Шацкий поднялся, вежливо попрощался, позволил пани Агнешке провести себя до прихожей. По пути он вежливо восхищался мещанским жилищем. Совершенно откровенно. Та часть его сознания, которую удалось заставить вести светскую беседу, по-настоящему восхищалась усилиями, которые семейство Сендровских вложило в то, чтобы оставшаяся после немцев вилла обрела свое великолепие, удачно соединяя элементы оригинальной архитектуры с современным, скандинавским дизайном.

Прокурор надел пальто и вышел, не подавая никому руки. Он боялся того, что если почувствует прикосновение Виктории, то не сдержит своей ярости и прибьет ее прямо на месте.

Он прошел через небольшой палисадник, открыл калитку, вышел на тротуар улицы Радио и глубоко вздохнул. Воздух был не таким, как до того. Он сделался холодным, свежим, пахнущим снегом. Мороз прогнал сырой запах, разогнал туман, Ольштын казался более резким, чем обычно. У Шацкого здесь, в этом городе, частенько появлялось впечатление, что он рассматривает мир через покрытый паром объектив, что все здесь деликатно размыто. Теперь же, как бы для различия, чтобы было по-другому, казалось, словно бы картинку пропустили через фильтр увеличения резкости.

Нет, он не мог ее убить. Пока что он ничего иного не желал, но не мог. Ведь наравне с яростью его переполняла безрассудная надежда на то, что Хеля жива, и что ее еще удастся спасти. Если ценой является игра по правилам Виктории Сендровской, он был на это готов. Если ценой должна стать его собственная смерть, он был готов и к этому. Шацкий был готов на все. Он получил новое сообщение от Виктории: «o h».

И все сразу же ясно. Он должен быть там в ноль часов.

И у него не было ни малейших сомнений — где.

20

Уже очень долго она шла по горной тропе и реально сильно вспотела, прежде чем заметила, что матрица портится. Во-первых, в Татрах никогда не бывает такой погоды. То есть, наверняка она бывает, но сама она никогда в ходе какой-либо из своих поездок туда таковой не видела. То ли с мамой, на лыжах, то ли с отцом — во время пеших походов, то ли со школьными экскурсиями на скучных переходах — всегда в Татрах она видела лишь мокрые скалы, туман и дождевую или снежную тучи на высоте глаз.

На сей раз она шла по каменистой тропе по горному склону, и виды с каждой стороны были такими, как будто бы кто-то весь воздух откачал, чтобы тот не мешал наслаждаться окружающим миро. Она понятия не имела, что в этих мокрых Татрах существует столько гор вообще, она никогда не видела их больше, чем на сотню метров вперед. Опыт шикарный.

Неожиданно она дошла до отвесной стены с выбитыми ступенями. Особенно безопасным это не выглядело, но, все равно, походило больше на туристскую тропу, чем на альпинистский маршрут. Тем более, что рядом со ступенями к камню была прикреплена массивная, заржавевшая стальная цепь.

Она потянула за нее. Цепь держала.

Она схватилась за холодное железо и с трудом начала карабкаться наверх. Поначалу она чувствовала себя превосходно, но чем больше дециметров воздуха разделяло ее попку от тропы, тем больше в ее в ее мысли вкрадывалось беспокойство, опять же, воображение подсовывало картины беспомощного тела, падающего вниз, бьющегося о выступающие из стены валуны, пока наконец не разобьется о камни внизу.

Нервничая, она сильнее стиснула цепь. Которая, неожиданно, согнулась под ее рукой, словно была сделана из резины. Изумленная, она глянула на цепное звено. Стиснула его еще раз. Действительно, оно вело себя словно резиновая игрушка.

Она понюхала цепь. От той интенсивно несло ржавым металлом.

Тогда она резко тряхнула цепью. Вместо того, чтобы зазвенеть о гранит, та издала звук каучукового мячика, отбивающегося от стены.

И тут до нее дошло, что это все во сне. И решила использовать осознание этого факта, прежде чем проснуться. Она поглядела на окружающий ее мир, трижды повторила, что все это только в ее голове, сильно оттолкнулась ногами от каменной стенки и полетела. Быстро, решительно, не так, как Мэри Поппинс, но словно Роберт Дауни Младший.[140]

— Йу-ху-ххуууу! — крикнула девушка, глядя на удалявшиеся в быстром темпе горы, гранитный пик между двумя долинами с этой перспективы выглядел словно шипы, вырастающие из позвоночника гигантского зеленого динозавра.

Она собиралась долететь до Кракова, когда вновь почувствовала интенсивный запах заржавевшего железа. Она поглядела на свои ладони и с изумлением заметила, что до сих пор держит резиновую цепь, которая раньше помогала ей в подъеме. Эта цепь, где-то там, вдали, прикрепленная к горам, растянулась до последнего. Ее звенья, которые раньше были толщиной с палец, сейчас были тонюсенькие, словно рыбацкая леска.