Она выбрала короткую дорожку, прямо через лес: знала, что припозднилась, а объясняться и скандалить не хотелось — усталость давала себя знать. Пожухлая трава цеплялась за ноги, кроссовки насквозь промокли. Мороз подкрадывался по ночам и отступал к полудню. Леденящая тревога не отпускала никогда, даже днем.
Дыма из трубы нет, значит, он не протопил, значит, в доме холодно. Сейчас ей нельзя переохлаждаться. Он знает об этом, но ему наплевать. От этого становилось еще хуже. Она отчаялась надеяться, что что-то изменится. Она боялась и его показного безразличия, и внезапного гнева. Такое уже случалось. Она знала, каким разрушительным бывает такое состояние, особенно в той ситуации, в которую они загнали себя. Время будто повернулось вспять, воскресив в ней ту, кем она была прежде. Больше похожей на него, такого, каким он стал теперь, подумалось ей, и она почувствовала, как ручки тяжелых полиэтиленовых пакетов впиваются в замерзшие скрюченные пальцы. Они превращались в отвратительных, уродливых близнецов, двухголовое чудовище, чьей единственной целью было найти повод для мести друг другу. Ну что ж, мечты умерли, значит, так надо.
Нет! Она не допустит, несмотря на эту боль в груди, боль разочарования. Несмотря на то, что уже совершила и о чем сама сожалела. Согласившись приехать с ним сюда, конечно, совершила ошибку. Следовало бы придумать что-нибудь. Однако у него тоже были свои мотивы, он настаивал, сердился. Его вспыльчивость, как и многое другое в нем, начала пугать ее. Она не очень хорошо знала эти места. Чувствовала себя словно похороненной. Со всех сторон подступал лес, гнетущий и грозный, он буквально всасывал дневной свет, а дальше озеро, мертвое и неподвижное. Здесь ей никогда не станет лучше, и это следовало предвидеть. А теперь уже слишком поздно жалеть о чем-то. Надо спасать то, что еще можно спасти, и она первая, кто нуждается в помощи. Чтобы помочь ему снова встать на ноги. Она понимает, что это значит. И чего это будет стоить. Сама через это прошла. Сейчас ее силы должно хватить на двоих.
Она перелезла через обвалившуюся изгородь. Старый деревянный дом стоял в самой чаще леса, почти невидимый с дороги. С Мьёсы поднималась густая изморозь. Было не то что бы холодно, просто серая сырость словно пронизывала тело насквозь. Ноги сами добрели до почти заросшей тропинки. Она отерла с лица капли. Пальцы, вцепившиеся в три пакета из супермаркета «Киви», сделались белыми и бесчувственными. Продукты на неделю. Она купила почти все, что нужно. Деньги у них еще оставались, кое-как хватало, и временная работа приносила какой-то доход, но долго так продолжаться не могло, зиму им не пережить. Неясно, долго ли она продержится. К тому же скоро им понадобится теплая одежда и кое-что из бытовой техники. Она пыталась поговорить с ним об этом. Он и слушать не пожелал. У него свои проблемы, и бороться он должен со своими страхами. Она пыталась быть терпеливой и понимающей. Он ведь не зверь какой-то, напоминала она себе, в глубине души он неплохой. Добрый. Хороший человек. Просто совсем опустился, стал бесконечно несчастлив. И не в состоянии помочь себе сам.
Ничего, скоро ему придется выслушать ее.
В прихожей холодно. В комнате холодно, чего она и боялась. Казалось, внутри еще холоднее, чем на улице. Лежа на сундуке, он спал, завернувшись в шерстяное одеяло. А может, притворялся. Чтобы она не ругалась и не заставляла растапливать печь.
Она окликнула его.
Он повернулся. Он не спал. Он был пьян или с похмелья. Именно такой взгляд. Выражение лица. Ей не хотелось даже знать, где он раздобыл эту дрянь. У него всегда было припрятано немного в загашнике, ведь не известно, когда он в следующий раз доберется до Хамара и раздобудет еще. Прежде и с ней делился, если она просила, но теперь с этим покончено. Ей до него, конечно, далеко, но иногда и ей хотелось, просто чтобы поддержать силы. Как сейчас. И тут она закричала, но он, похоже, не услышал.
— Поздно ты, черт тебя возьми, — прогнусавил он.
— Пятница. Народу много.
Она опустила пакеты на кухонный стол, один перевернулся, и из него покатились яблоки. Он впился в них взглядом, будто хотел, чтобы хоть одно упало на пол.
— Яблоки? Ты потратила деньги на эти поганые яблоки?
— Ты же знаешь, мне витамины нужны. Да и тебе они не повредили бы.
— Я не ем никаких яблок, черт возьми!
— Ты сказал, что протопишь.
— Забыл.
— Так я тебе и напоминаю.
— Я есть хочу.
— Сейчас поужинаешь, только протопи сначала.
— Отстань, черт тебя дери.
— Дрова в прихожей.
— Да отстань же!
— Мне холодно! А ну, оторви свою задницу!
— Вот как? Так вот ты как!
Он с головой накрылся одеялом. До нее донесся какой-то клекот. Он что, смеется? Лежит и насмехается над ней? Она глубоко вдохнула, словно это могло заглушить ее отвращение к этим стенам, где воздух был наполнен густым запахом его тела.
— Тогда сам готовь свой хренов ужин!
Должно быть, он уловил в ее голосе что-то, и это что-то заставило его приподняться под одеялом.
— Иду уже, уймись ты…
Нехотя сев, он взлохматил свои жидкие волосы и поежился.
— Ты на почту ходила?
— На почту? — скривилась она. — Уж не должны ли тебе прислать чего-нибудь?..
