Ночной мороз - [4]

Наконец Рюстен подал голос:

— Это же они?

Валманн кивнул. В этом он не сомневался, хотя и видел их в последний раз много лет назад. В великолепных светлых волосах Лидии Хаммерсенг появились седые пряди, но сами волосы казались удивительно здоровыми и густыми даже после смерти, а сама она оставалась по-девичьи хрупкой. Георг, благодаря спортивной молодости и постоянным тренировкам в более позднем возрасте, сохранил прекрасную физическую форму. Выстрел не повредил нижнюю часть лица с выразительной, хорошо ухоженной бородой. Даже постарев, они продолжали оставаться красивой, привлекающей всеобщее внимание парой: моложавые, годы как будто щадили их. От этого Валманну стало еще хуже, и он вспомнил, как, бывало, переходил на другую сторону улицы, чтобы не столкнуться с кем-нибудь из них. А ведь можно было так и не поступать.

— Да, они.

— Я знал, что вы были знакомы. — Очень в духе Рюстена. Воплощенная деликатность и забота. Для полицейского он слишком хорош, подумалось Валманну, лучше бы он стал священником.

— Спасибо тебе.

Внезапно он понял, что здесь ему больше нечего делать. Свой долг он исполнил.

В обмен на заботу Рюстен получил опознание тел. Трульсен заложил руки за спину и стал похож на нетерпеливого патрульного — кем он, собственно, и был совсем недавно. Остальным надо опять заняться делом. Сейчас не его дежурство, поэтому Валманна больше здесь ничего не удерживает. Это радовало, но одновременно вызывало раздражение.

— Черт, ну и холодрыга, — сказал он, засовывая руки в карманы. — Что ж, поеду, пожалуй, домой.

— Сейчас Анита приедет, — сообщил Рюстен.

— Анита?

Конечно — у нее сегодня ночное дежурство. Пятница, мало желающих дежурить.

— Она сейчас разбиралась с заварушкой в Станге, там была какая-то неудачная вечеринка.

Хедмарк, конец апреля, вечер пятницы. Пора бы весне заглянуть сюда, но вместо этого пришли холода. Подросткам самое бы время на улицу, но приходится сидеть в четырех стенах.

— Ладно, побегу, — сказал он.

— Знаешь… — Рюстен, оказывается, еще не закончил. — Ну, может, тебе интересно, я разговаривал с Моене.

— И что?

— Она отдала это дело Аните. Ты же знаешь, как она к такому относится — личная заинтересованность и так далее.

— Я знаю. — Он махнул рукой, развернулся и пошел к машине. Ему хотелось казаться равнодушным. Будто ему все равно. Спасибо за заботу и счастливо оставаться. Но его внутренний кулак сжался. Начальник полицейского участка Йертруд Моене просто боялась, что кто-то лично заинтересован в расследовании, — вот в чем все дело. А вовсе не в том, что следователь и жертва преступления могли совершенно случайно оказаться знакомыми.

«Преступление…» — думал он, садясь машину, заводя мотор и включая обогреватель на полную мощность. То, что он увидел в доме на краю леса, было до странности не похоже на преступление. Очевидно, Лидия Хаммерсенг, ставшая инвалидом в результате несколько раз неудачно прооперированной ноги (если ему не изменяет память, были даже разговоры об установке протеза), случайно упала с лестницы вместе с инвалидной коляской и сломала шею. Ее супруг, придя в отчаяние, понял, что его жизнь без нее не имеет смысла, а дальше ему, опытному охотнику, только и оставалось, что взяться за дробовик.

Таким произошедшее казалось следователю, который лично знал умерших, даже если и знал он их много лет назад. К тому же, если Анита ведет это дело, он все равно будет в курсе расследования. Они жили вместе уже почти четыре месяца, и их партнерство (во всех смыслах) было плодотворным. Настолько плодотворным, что у него все сжималось внутри, когда он думал о трагедии, постигшей хозяев виллы Скугли, и о Георге Хаммерсенге, который, прожив в браке почти пятьдесят лет, не оставил свою супругу и в смерти. Полвека — в печали и радости.

3

Анита пришла домой около двенадцати. Он сидел и читал.

— Я слышала, ты туда заезжал, — были ее первые слова.

— Рюстен позвонил. Он знает, что я был знаком с ними. Я пробыл там самое большее десять минут. — Он будто оправдывался и просил прощения, и это раздражало его. Ему нечего оправдываться и не за что извиняться.

— Он так и сказал. — Она сняла форменный пиджак. Странно, но ему почему-то казалось, что этот пиджак ей идет. Он вообще считал, что ей идет практически любая одежда. — А ты хорошо их знал?

По пути к спальне она подошла к дивану, где он уже обосновался в своем любимом углу, и взъерошила ему волосы на затылке.

Она знала, что это ему нравится.

— Ну, что значит знакомы. Хамар — маленький город. Тут большинство знает что-то друг о дружке.

— Отвратительно, когда жизнь обрывается вот так, — сказала она рассеянно, — ужасно жаль их… — Голос ее звучал равнодушно. В тот момент ему показалось, что слишком равнодушно. Но он рад был, что расспросы этим и ограничились, хотел взять ее за руку, просто из благодарности, но не успел: она уже ушла в спальню.

— Выяснили что-нибудь интересное? — спросил он, глядя на ее спину. Он постарался, чтобы вопрос звучал легко и непринужденно.

— Трудно сказать… — Зайдя в спальню, она прикрыла за собой дверь, и ее голос умолк. Ему захотелось встать и пойти за ней. Но он продолжал сидеть.