Добравшись до Кэнел-стрит, понимаешь, что пешком тебе домой не дойти. Ты ищешь такси. Под брезентовым навесом закрытого магазинчика спит бродяга. Когда ты проходишь мимо, он поднимает голову и произносит: «Да благословит тебя Господь и да простит Он тебе твои прегрешения». Ты думаешь, что сейчас он попросит денег, но он ничего не просит. Тебе грустно, что он безмолвствует.
Заворачиваешь за угол и жалкими остатками своего обоняния улавливаешь, что где-то рядом пекут хлеб. Хотя из носа у тебя идет кровь, ты чувствуешь этот запах. Оглядываешься и видишь: в соседнем квартале грузят в машины хлеб. Человек с татуировкой на руках вытаскивает мешки с булочками на платформу. Он встал в такую рань и работает, чтобы другие люди могли купить свежий хлеб. Добродетельные люди, которые спят по ночам и на завтрак едят яйца. Сегодня воскресное утро, а скажи: когда ты ел в последний раз? В пятницу вечером. Чем ближе подходишь, тем сильнее запах хлеба. Он обволакивает тебя, как моросящий осенний дождь. Ты глубоко вдыхаешь и наполняешь им легкие. В глазах у тебя стоят слезы, ты чувствуешь такой прилив доброты и жалости ко всему миру, что останавливаешься и, не в силах устоять на ногах, хватаешься за фонарный столб.
Запах хлеба напоминает тебе вот о чем. Однажды, рано утром, ты приехал из колледжа домой. Полночи перед этим ты провел за рулем. Ты просто кожей чувствовал, что наконец дома. Когда ты вошел, кухня была полна ароматом свежего хлеба. Мама спросила, зачем ты приехал, и ты сказал: просто так. Потом ты спросил ее: «Ты что, хлеб печешь?»
А она сказала: «Учимся мыслить логически, да?» Еще она сказала, что теперь, когда сыновья покидают дом, ей нужно чем-то себя занять. А ты заявил, что покидать дом вовсе не собираешься. Потом вы разговорились, а хлеб тем временем начал подгорать. Ты помнишь еще два случая, когда мама пекла хлеб. И оба раза он подгорал. Как ты гордился тем, что твоя мать не погрязла в кухонных заботах, что она думает о других, более важных вещах. Так или иначе, она отрезала два толстых ломтя хлеба. Снаружи они немножко пригорели, но изнутри были теплыми и влажными.
Ты приближаешься к человеку с татуировкой, который грузит хлеб. Он прерывает работу и наблюдает за тобой. С ногами у тебя что-то неладно. Интересно, кровь из носу все еще идет?
— Хлеб.— Вот и все что ты ему говоришь, хотя хотел сказать гораздо больше.
— Как ты догадался? — говорит он. Этот человек, как ты полагаешь, служил в армии, и где-то за городом у него есть семья.
— Можно мне немножко? Ну, булочку?..
— Катись отсюда.
— Я отдам тебе темные очки,— говоришь ты, снимаешь очки и протягиваешь ему.— «Рэй-Бэнс». Только вот футляр потерял.— Он примеряет их, несколько раз мотает головой и затем снимает. Складывает очки и убирает в нагрудный карман рубашки.
— Чокнутый какой-то,— говорит он.
Потом оглядывается на пекарню. Поднимает пакет с хрустящими булочками и кидает его на землю — прямо тебе под ноги.
Ты опускаешься на колени и раскрываешь пакет. Тебя обволакивает запах теплого теста. Первый кусок застревает в горле, ты чуть не подавился. Ты должен есть медленно. Ты должен всему учиться заново.
