Японские сказания о войнах и мятежах - [95]
Тем временем в час Змеи пятнадцатого дня шестой луны Ясутоки, правитель земли Мусаси, прибыл в Рокухара, а в час Лошади[484] семнадцатого дня той же луны туда приехал Ходзё Томотоки, служивший в Ведомстве церемоний. Тогда же правитель Мусаси спешно отправил послание в Камакура. В послании говорилось:
«Из тех людей, что направлены были из Восточных земель в столицу, утонувших в воде и убитых, всего погибло 13 620 человек. Добрались вместе со мной до столицы и теперь ожидают наград 1800 человек. Испрашиваю Ваших распоряжений даровать им земли. Кроме того, — кого сделать государем-иноком и кого поставить государем? Куда поместить государя Десяти добродетелей?[485] В какие места отправить принцев? Как поступить с вельможами и придворными? Прошу Вас ответить на все эти вопросы».
Ходзё Ёситоки прочитал послание и сказал:
— Взгляните на это, господа! Мне уже не о чем беспокоиться! Плоды моей кармы перевесили плоды государевой кармы! Кармы, накопленной деяниями в прошлых жизнях, лишь чуть-чуть не хватило, и довелось мне родиться вассалом!
В ответ он написал так:
«Государем-иноком поставить принца Дзимёин. Титул государя отдать его третьему сыну, Сабуро[486]. Прежнего же государя-инока сослать в край Оки — хоть это тоже государева земля, но находится далеко. Куда сослать принцев, пусть решает Ясутоки, правитель Мусаси. Вельмож и придворных пришлите в Камакура. Что до всех остальных — не проявляйте снисходительности, рубите им головы всем до единого. После этого сразу же остановите бесчинства в столице. Особо же возле усадеб его светлости Коноэ, его светлости Кудзё, инокинь Ситидзё и Рокудзё, принца из храма Ниннадзи, министра из Токудайдзи, Вступившего на Путь Великого министра, военачальника государевой охраны с проспекта Оомия[487] ни в коем случае разбой не допускать. Ослушников, что не подчинятся приказу — хватать и рубить им головы, пусть даже это будут наши камакурские воины. Потом Ясутоки, правитель Мусаси, и Томотоки из Ведомства церемоний должны поскорее ехать в Камакура. Столицу усмирили, так что поручим Томотоки обустроить семь земель Северной береговой дороги, Хокурикудо!»
Тем временем во второй день седьмой луны государя-инока перевели из дворца Каяноин в усадьбу инока Сонтё на улице Осинокодзи, а в четвёртый день — во дворец Ёцуцудзи. Всех же остальных вернули по их усадьбам. В шестой день Тиба Дзиро препроводил государя-инока в загородный дворец Тоба. Из всех, кто раньше был при государе, остались с ним лишь средний советник Санэудзи с проспекта Оомия, государственный советник и военачальник государевой охраны Нобунари и младший военачальник Левой привратной стражи Ёсимоти[488].
В десятый день во дворец Тоба прибыл Ходзё Таро Токиудзи из Мусаси. Как был, в доспехах прошёл он в Южные покои, приподнял плетёную занавеску кончиком лука и грозно приказал:
— Государю придётся проследовать в ссылку! Выходите поживее! — и обликом он был подобен посыльному царя Эмма, правящего подземным миром. От неожиданности государь-инок не мог открыть рот, и тогда Токиудзи сказал во второй раз:
— Что ж вы не отвечаете? Уж не укрываете ли там снова мятежников? Выходите сейчас же! — прикрикнул он, и тут государь изволил ответить:
— Ныне, когда постигло меня воздаяние за грехи, могу ли я укрывать мятежников? Просто придётся уезжать из столицы, и разлука с принцами меня печалит. А ещё особенно мне непривычно без Ио Ёсимоти из Левой привратной стражи, что был приставлен ко мне с младенчества. Дайте мне с ним раз повидаться!
Тогда Ходзё Токиудзи, проливая слёзы, написал послание правителю Мусаси Ясутоки:
«Ио Ёсимоти и государя Десяти добродетелей, похоже, с давних пор связывают узы дружбы. Государь изволил приказать: „Приведите ко мне Ёсимоти!“, и это — его последнее приказание здесь, в столице. Думаю, нужно сейчас же прислать сюда Ёсимоти!»
Правитель Мусаси Ясутоки, получив от сына это письмо, сказал присутствующим:
— Поглядите-ка на послание Токиудзи, господа! В этом году ему сравнялось семнадцать лет, а как чувствителен сердцем, и меня растрогал! — после чего приказал:
— Прикажите Ио Ёсимоти из Левой привратной стражи принять постриг! — и Ёсимоти, ставший монахом, был отправлен к государю. Государь-инок увидел Ёсимоти и воскликнул:
— Да ты уже постригся в монахи! Я тоже сейчас приму постриг![489] — и государь-инок принял монашеские обеты от главы храма Ниннадзи, принца-инока Додзё. Тут и сам принц-инок, и все, кто это видели или слышали о том, знатные и простолюдины, и даже отважные воины — все проливали слёзы, и не было таких, кто не отжимал бы влажные от слёз рукава.
Потом государь отослал срезанные волосы своей матери, госпоже монахине Ситидзё. При виде волос государя от нахлынувшей печали монахиня пребывала как будто во сне, не могла излить скорбь в словах и лишь лежала ничком, проливая слёзы. Как же это было печально!
