Японские сказания о войнах и мятежах - [61]

и распрощался с жизнью. Всё предопределено кармой деяний в прошлых рождениях! Втайне раздумывая об истории государств, видишь, что в Индии и в Китае казнённых великих министров не перечесть. В нашей стране Японии от министра Цубура до министра Эми было таких восемь[282]. Но хоть Левый министр и не один такой, всё же не было случая, чтобы глава рода оказался убит стрелой. О горе! Я бы отдал свою жизнь вместо него, если бы это было возможно! Как печально! Су У, оказавшийся в стране варваров, всё же смог потом вновь любоваться луной в столице, а Лю и Жуань вернулись в родные края через семь поколений[283]. И Левый министр, если б удалился в далёкие края, то когда-нибудь вернулся бы в столицу. На востоке, я слышал, есть Акуто и Цугару, где живут эдзо[284] — и оттуда приехал бы, нахлёстывая плетью коня. На западе, слышал я, есть Остров Демонов — там можно сесть в лодку и взять весло. Пусть Левый министр и совершил преступление, караемое дальней ссылкой без права вернуться, но пока был бы жив — жила бы надежда на его возвращение по амнистии, и не было бы так больно мне, старику! — так сокрушался он о прошлых делах и делах будущих, не в силах сдерживать слёзы. Бывшие там вельможи и простолюдье — не было таких, кто не отжимал бы мокрые от слёз рукава. Со смертью Левого министра министерские служащие и главы управлений потеряли путь, служившие в государевом дворце и во дворце государя-инока забросили дела, и весь мир скорбел о нём, не в силах уже что-либо изменить. Если уж отступился от него пресветлый бог Касуга, людям поделать нечего. Этот Левый министр был истинным потомком многих поколений регентов и канцлеров, государь доверял ему надзирать над десятью тысячами дел, превосходил он всех в роскоши и был известен в мире своими талантами. И за какие же прегрешения с ним это случилось? Стал он главой рода, но пренебрегал ритуалами поклонения богам и буддам, не следовал священной воле[285], и потому, как я слышал, пресветлый бог молвил устами прорицательницы: «Отступаюсь от него!»

Свиток третий

1. О том, как призвали мятежников на допрос.

В пятнадцатый день седьмой луны первого года Хогэн во дворце Тосандзё провели разбирательство о вине мятежников. Это были принявшие постриг управляющий правой стороной столицы Норинага, средний военачальник государевой охраны из Ооми Наримаса, младший советник Наритака четвёртого ранга, правитель земли Ното Иэнага, глава курандо Цунэнори и глава Ведомства Церемоний Моринори. Вступивший на Путь младший советник Синдзэй распорядился: «Этого сослать в эту землю, того отправить в ту землю» — и известил всех о наказаниях. Сохранили они хотя бы жизнь — это потому, наверное, что уже постриглись в монахи.

Среди них глава курандо Цунэнори и глава Ведомства Церемоний Моринори были братьями. Их двоих и ещё троих — бывшего дворцового стражника Хата-но Сукэясу с кем-то ещё, — особо призвали в управление государевой охраны и пытали. Допрашивали их потому, что Цунэнори и Моринори были в родстве с Левым министром[286] и должны были знать, как всё было. Они показали, что проводились обряды проклятия государя Коноэ и государыни Бифукумонъин. Также их допрашивали о сожжении Токудайдзи[287].

Главу курандо Цунэнори, главу Ведомства Церемоний Моринори, бывшего дворцового стражника Хата-но Сукэясу и кого-то ещё призвали в управление государевой охраны и пытали. Моринори закричал: «Что ж вы делаете! Пощадите меня!» — оборотившись к служащим, сложил ладони перед собой и заплакал.

Сначала их раздели догола. А когда служащие Судебного Ведомства надели верёвки им на шеи, глава Ведомства Церемоний закричал:

— Что ж вы делаете! Пощадите меня! — оборотившись к служащим, сложил ладони перед собой и заплакал. Восседавшие там чиновники при виде этого отводили глаза — ведь они сами были не каменные или деревянные, но установленное наказание нужно было исполнять, и мятежников пытали до семидесяти пяти раз. Вначале они кричали, а потом обессилели и, казалось, уже умерли. Раньше редко когда применяли орудия пытки к придворным старше пятого ранга. Лишь во времена государя Мидзуноо[288] случалось такое. Вечером десятого дня третьей луны восьмого года Верного Видения — Дзёган сожгли ворота Отэммон, и подозревали, что главным виновником был старший советник Томо-но Ёсио[289]. Тогда его призвали в управление государевой охраны и пытали. И ныне, говорят, последовали тому примеру.

2. О пострижении принца Сигэхито.

Первый сын Нового государя-инока принц Сигэхито метался, не зная, где запад, а где восток. В последние дни присылали за ним, но дома не заставали. Вечером пятнадцатого дня он сел в повозку какой-то придворной дамы и, разузнав, где пребывает Новый государь-инок, направился в Ниннадзи. Когда он проезжал ворота Судзаку, его остановил Судья Тайра-но Санэтоси и отправил посыльного во дворец. Оттуда приказали: «Спроси, куда он направляется!» — и принц отвечал: «Особых намерений у меня нет. Еду я принять постриг в надежде, что это поможет мне сохранить жизнь!» Санэтоси передал это, и тогда из дворца распорядились: «Пусть исполнится это его желание!» — и принц прибыл к Дзёгё