«Янычары» Ивана Грозного. Стрелецкое войско во 2-й половине XVI – начале XVII в. - [72]
Осталось вкратце охарактеризовать амуницию стрельца. Знаменитые берендейки-бандольеры (они же «12 апостолов») русскими стрельцами 2-й половины XVI — начала XVII в. не использовались (во всяком случае, в источниках их применение никак не зафиксировано). Начало их широкого использования связано было, судя по всему, с массовыми закупками ручного огнестрельного оружия и амуниции накануне Смоленской войны 1632–1634 гг. (впрочем, нельзя исключить, что в годы Смуты русские могли познакомиться с берендейками, которые могли применять европейские наемники на службе польского короля или на шведской службе)[487]. Следовательно, по аналогии со снаряжением европейского аркебузира амуницию стрельца составляли пороховница (о ней упоминал С. Немоевский, когда писал о том, что стрелец должен не только изготовить ложе для своей пищали, но еще и пороховницу[488]), пороховая натруска (вероятно, во всяком случае, при раскопках на месте Тушинского лагеря была обнаружена деталь от такой натруски), сумка для пуль — лядунка[489] (и, поскольку до появления патронов было еще очень далеко, то каждый стрелок должен был отливать пули для своего ружья сам, — еще и пулелейка, керамическая, металлическая или каменная, находки которых отнюдь не редкость[490]), сумка-вязня для хранения фитиля и разного прочего имущества (вероятно), а также инструменты для ухода за пищалью и ее ремонта в полевых условиях (в т. ч. т. н. трещотка для чистки ствола и различные ключи для сборки-разборки ружейных замков[491]).
Подводя некий общий итог, отметим следующие важные, на наш взгляд, особенности эволюции «огненного боя» русской пехоты вообще и стрелецкой в частности. Ручное огнестрельное оружие попало в Россию, видимо, в 1-й половине XV в. (ориентировочно во 2-й четверти столетия), сперва распространившись на Северо-Западе, а затем проникло и в другие регионы. В конце XV в. (по балтийскому пути, через Ливонию) в Россию попадают аркебузы с простыми фитильными замками (и их тяжелый вариант — гаковницы). Новое оружие быстро (буквально за полтора-два десятка лет) завоевало популярность и было освоено как в производстве, так и в использовании. Ручные пищали и гаковницы с ударно-фитильными замками активно использовались русской пехотой вплоть до последней четверти XVI в., когда их начинают быстро теснить самопалы — аркебузы (и, возможно, в небольших количествах, мушкеты) с ударно-кремневыми и колесцовыми (преимущественно в коннице) замками, также быстро освоенные в производстве русскими мастерами. К началу XVII в. стрельцы (московские в первую очередь) массово перешли на использование самопалов. Лишь в годы Смоленской войны 1632–1634 гг. и после нее в результате массовых закупок огнестрельного оружия ружья с фитильными замками восстанавливают свою репутацию, но так и не вернули себе абсолютное доминирование.
Стрелецкий «наряд»
Термин «наряд» в русской военной лексике раннего Нового времени имел несколько значений, одним из которых было артиллерия и артиллерийский же обоз. С конца XV в. развитию артиллерии в Москве придавали (что бы там ни говорил и ни писал С. Герберштейн, весьма скептически относившийся к успехам московитов в артиллерийском деле, — жители Смоленска, кстати, в этом были с ним не согласны) большое значение. К середине XVI в. русские добились в этом чрезвычайно важном деле (еще бы, обладание огнестрельным оружием давало неоспоримые преимущества перед теми, кто его не имеет, — случайно ли ногайский бий Исмаил выпрашивал у Ивана Грозного хоть несколько пушечек и немножко стрельцов?). Ни один мало-мальски значимый поход государевых ратей не обходился без наряда, а иностранные наблюдатели единогласно отмечали, что московский государь обладает отличным артиллерийским парком. И сами хитроумные московиты отнюдь не стремились их в этом разубеждать — напротив, всеми силами старались подчеркнуть, что действительно их государь обладает могущественнейшей артиллерией. Как писал один дипломат, «рассказывали мне также, что на четырех местах своего Государства он имеет до двух тысяч пушек и множество других орудий, из коих некоторые изумительно длинны и столь широки и высоки, что самого высокого роста человек, входя в дуло с надлежащим зарядом, не достает головою до верху» («Mi dissero poi ingenuamente, che haveva in solo quarto luoghi circa due mila cannoni d’artigliaria et altri infiniti pezzi, et chealcuni di quelli erano di stupenda lunghezza, et si larghi о alti, che il maggior huomo non poteta giongere dal fondo all’altezza»)
