«Янычары» Ивана Грозного. Стрелецкое войско во 2-й половине XVI – начале XVII в. - [70]
Поскольку, судя по всему, какой-то особой регламентации в вопросах вооружения служилых людей огнестрельным оружием на то время не было, то, как отмечал Е.В. Мышковский, «служилые люди из русских поместных войск вооружались самостоятельно, сообразуясь со своими вкусами (и добавим от себя — финансовыми возможностями. — В.П.), поэтому на вооружении в XVII в. (и, несомненно, в предыдущем столетии тоже. — В.П.) было много самых разнообразных ружей: русского изготовления, трофейных, закупленных правительством за границей»[471]. Это касается в первую очередь, конечно же, даточных и «зборных» людей, которых должны были выставлять по спущенной «сверху», из Москвы, разнарядке «земля» и служилые люди (или члены их семей), которые в силу каких-то причин не могли сами идти в поход. Что же касается стрельцов (и их аналога — казаков), то, видимо, снабжая их огнестрельным орудием, власти стремились (по возможности) более или менее единообразно вооружать отдельные подразделения, выделяя им от казны партии более или менее однотипных пищалей/самопалов — как импортных, так и изготовленных отечественными мастерами. Примером тому могут служить заказ, выданный от казны в январе 1614 г. тульским оружейникам на изготовление 100 затинных пищалей с «свицкими замки», или заказ на «триста самопалов с замки и с ложи, ствол шести пядей, замки на свитцкое дело», выданный устюженским кузнецам в декабре 1616 г.[472]
То, что в начале своей истории стрельцы (московские совершенно точно) были вооружены пищалями с ударно-фитильным замком, не подлежит сомнению, Некий англичанин, прибывший в Россию в 1557 г. вместе с Энтони Дженкинсоном, агентом Московской компании и посланцем королевы Марии, присутствовал на проведенном 12 декабря 1557 г. смотре московских стрельцов и пушкарей. Делясь со своими читателями впечатлениями от этого смотра, он, помимо всего прочего, отметил 5000 стрелков-аркебузиров, которые в правильном порядке прошествовали к месту показательных стрельб. При этом они, согласно описанию, в правой руке держали свое ружье, а в левой — фитиль (в оригинале фраза звучит следующим образом: «5000 arquebusiers, which went by five and five in a rank in very good order, every of them carrying his gun upon his left shoulder and his match in his right hand»)[473].
Проходит полсотни лет, и Станислав Немоевский сообщал, что московские стрельцы получают от казны только ствол своей «рушницы» с замком, подобным тому, какой используется на «шкоцких рушницах» (буквально «jakie bywają u szockich rusznic»)[474]. Вне всякого сомнения, речь идет об ударно-кремневом «шкоцком» замке. Следовательно, можно с уверенностью утверждать, что в начале XVII в. московские стрельцы (до городовых стрельцов, возможно, это новое оружие если и дошло, то не во все гарнизоны — можно предположить, что стрелецкие гарнизоны в новопостроенных городах на крымской «украине» получили такие пищали, а вот другие — нет) были перевооружены на пищали с кремнево-ударными замками[475]. Кстати, пассаж Немоевского о том, что стрельцы получают от государя лишь ствол с замком, а ложу к нему они должны изготовить самостоятельно или заказать на стороне, находит неожиданное подтверждение в приходно-расходных книгах Кирилло-Белозерского монастыря. В марте 1615 г. некий стрелец Еремка делал по заказу монастырских старцев «10 лож к самопалам», за что получил от монастыря 25 алтын[476].
Технические характеристики и внешний вид стрелецких пищалей/ручниц можно попробовать реконструировать, исходя из свидетельств современников (прежде всего иностранных наблюдателей), археологических находок и, само собой, обращаясь к музейным коллекциям Западной Европы, где сохранилось немало образцов ручного огнестрельного оружия, датируемого XVI — началом XVII в. Одно из самых известных описаний стрелецкой пищали оставил английский дипломат Дж. Флетчер, которого мы уже упоминали прежде. По его словам, «ложа их (московских стрельцов, которых Флетчер мог воочию видеть во время своего пребывания в Москве в конце 80-х гг. XVI в. в царствование царя Федора Иоанновича) ружья сделана не так, как у каливера (переходный вариант от легкой аркебузы к более тяжелому и мощному мушкету. — В.П.), но [эта] ложа прямая и ровная (в чем-то схожая с охотничьим ружьем), ствол [ружья] массивный и грубый, очень тяжелый, но стреляющий при этом небольшой пулей» (в оригинале фраза звучит следующим образом: «The stocke of his piece is not made caliever wife, but with a plaine and straite stocke (somewhat like a fowling piece) the barrel is rudely and unartificially made, very heavie, yet shooteth but very small bullett»)[477]. Кстати, о ружейных ложах. Немецкий торговец и авантюрист Георг Паерле, уроженец Аугсбурга, приехавший в Москву, как и Немоевский, накануне бракосочетания Лжедмитрия I и Марины Мнишек, описывая торжественный въезд царской невесты в русскую столицу, упоминал 1000 московских стрельцов, имевших «длинные ружья с красными ложами»[478].
«Неискусность» и «грубость» ствола стрелецкой пищали, очевидно, связаны были с особенностями технологии его массового изготовления русскими кузнецами (о чем мы вкратце уже писали выше). Впрочем, эта «грубость» имела и оборотную положительную сторону — стволы выходили достаточно надежными и служили своим владельцам много лет, неоднократно переделываясь и модернизируясь в соответствии с оружейной «модой» и вкусами хозяина. Любопытное описание испытаний ружейных стволов на прочность оставил архидиакон Павел Алеппский, посетивший Москву при Алексее Михайловиче. «Каждый вечер в это лето мы ходили смотреть на ружейных мастеров, — писал в своих путевых записках архидиакон, — которые, собрав все ружья, ими изготовленные, размещали их рядами друг подле друга по склону кремлевского холма, обращенному к реке, наполняли их порохом, клали затравку на все лежащие рядом и зажигали ее длинным железным прутом, накаленным в огне. Те ружья, которые были прочны, оставались в целости, а непрочные тотчас разлетались в куски от большого количества пороха»
Уникальное издание, не имеющее себе равных! Первое отечественное исследование Великой огнестрельной революции XV–XVII вв., перевернувшей не только военное дело, но и всю историю человечества. По мере распространения огнестрельного оружия на смену прежней ударной тактике (когда на поле боя преобладала пехотная пика, а главным родом войск были пикинеры) пришел «огневой бой», дистанционное поражение противника массированным огнем мушкетеров и артиллерии, – так, в крови и пороховом дыму, умирало Средневековье и рождалось Новое Время.Военная революция, чреватая радикальными социальными преобразованиями, с разной скоростью протекала в Западной Европе, на Руси, в Речи Посполитой и Оттоманской империи – именно этими различиями во многом объясняется возвышение Запада и упадок Восточной и Юго-Восточной Европы, а запоздалый отказ Руси от «османской» военной модели в пользу западноевропейской традиции во многом предопределил особый путь развития русской цивилизации.
В русско-крымских отношениях, насчитывающих не одно столетие, XVI век занимает особенное место. Сложившийся в конце XV века русско-крымский союз, острием своим направленный против Большой Орды, оказался, увы, слишком недолговечным, ибо он основывался на принципе «против кого дружить будем». И когда в 1502 году государство Ахматовичеи окончательно рассыпалось, когда общего могущественного врага, против которого объединились молодая Московская Русь и Крым, не стало, переход от дружественных отношений к открытой враждебности был лишь вопросом времени.
В январе 1558 г. русские полки по повелению Ивана Грозного перешли русско-ливонскую границу. Четыре года, с 1558 по 1561 г., Прибалтика была объята пламенем войны, которая вскоре получила название Ливонской (в свою очередь, эта война стала частью более длительного конфликта, который можно назвать Войной за ливонское наследство, длившейся де-факто с 1555 по 1595 г.). В результате действий русских войск «больной человек» Северо-Восточной Европы, Ливонская «конфедерация», состоявшая из Ливонского ордена, Рижского архиепископства и ряда других, более мелких владений, была разгромлена, распалась и разделена между могущественными и алчными соседями.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
С давних пор в российском общественном мнении устоялась точка зрения на военное дело Российского государства раннего Нового времени (вторая половина XV – конец XVII в.) как на нечто архаичное, примитивное и отсталое. Сформировавшийся в петровское время яркий образ московского ратного человека, мечтающего о том, чтобы государю послужить не вынимая сабли из ножен, оказал неизгладимое впечатление на последующие поколения отечественных историков, пренебрежительно расценивавших уровень развития русского военного дела московской эпохи.
В истории русско-польско-литовского противостояния, длившегося с перерывами двести лет, с 1486 по 1686 г., война 1562–1570 гг. занимает важнейшее место. В ходе этого конфликта, который по праву можно назвать войной Полоцкой, именно Полоцк стал главной целью Ивана Грозного, и вокруг него развернулись основные события. В ходе этого конфликта держали экзамен две политические системы, Руси московской и Руси литовской. И если московская Русь прошла это тяжелейшее испытание, то Русь литовская не выдержала проверки и по итогам войны прекратила свое существование как политический субъект, де-факто поглощенная Польшей в результате Люблинской унии 1569 г.
Настоящая монография представляет собой первую попытку исследования дипломатических отношений и культурных связей между Золотой Ордой и Египтом. Автор монографии анализирует причины, вызвавшие столь продолжительный и тесный союз между двумя странами, различными как как по своей культуре, так и по истории своего развития. Поводов для такого союза было несколько, причем важно подчеркнуть, что на всем протяжении рассматриваемого периода (от середины XIII до конца XIV в.) инициатива в поддержании дружественных отношений с Золотой Ордой, как правило (по крайней мере, до середины XIV в.), исходила от Египта, так как последний был не только заинтересованной стороной в этом союзе, но даже вынужден был искать политической поддержки в Золотой Орде.
В истории антифеодальных народных выступлений средневековья значительное место занимает гуситское революционное движение в Чехии 15 века. Оно было наиболее крупным из всех выступлений народов Европы в эпоху классического феодализма. Естественно, что это событие привлекало и привлекает внимание многих исследователей самых различных стран мира. В буржуазной историографии на первое место выдвигались религиозные, иногда национально-освободительные мотивы движения и затушевывался его социальный, антифеодальный смысл.
Таманская армия — объединение Красной армии, действовавшее на юге России в период Гражданской войны. Существовала с 27 августа 1918 года по февраль 1919 года. Имя дано по первоначальному месту дислокации на Таманском полуострове.
Книга вводит в научный оборот новые и малоизвестные сведения о Русском государстве XV–XVI вв. историко-географического, этнографического и исторического характера, содержащиеся в трудах известного шведского гуманиста, историка, географа, издателя и политического деятеля Олауса Магнуса (1490–1557), который впервые дал картографическое изображение и описание Скандинавского полуострова и сопредельных с ним областей Западной и Восточной Европы, в частности Русского Севера. Его труды основываются на ряде несохранившихся материалов, в том числе и русских, представляющих несомненную научную ценность.
Книга представляет собой исследование англо-афганских и русско-афганских отношений в конце XIX в. по афганскому источнику «Сирадж ат-таварих» – труду официального историографа Файз Мухаммада Катиба, написанному по распоряжению Хабибуллахана, эмира Афганистана в 1901–1919 гг. К исследованию привлекаются другие многочисленные исторические источники на русском, английском, французском и персидском языках. Книга адресована исследователям, научным и практическим работникам, занимающимся проблемами политических и культурных связей Афганистана с Англией и Россией в Новое время.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
ПЕРВАЯ КНИГА О РУССКОЙ АРТИЛЛЕРИИ ЦАРСТВОВАНИЯ ИВАНА ГРОЗНОГО! Русская артиллерия внесла свой громкий вклад в военную историю XV–XVI веков. Появившись в Москве лишь в конце XIV века, она еще в XV столетии значительно отставала в своем развитии от западноевропейской, но уже к середине XVI века, по признанию самих иностранцев, была на одном уровне с лучшими европейскими арсеналами (немецкими, итальянскими), а Русское государство обладало самым мощным и современным артиллерийским парком в Восточной Европе. На основе материалов отечественных и зарубежных архивов ведущий специалист по отечественной артиллерии от Ивана III до Смутного времени, кандидат исторических наук А.Н.
К 300-ЛЕТИЮ ОКОНЧАНИЯ ВЕЛИКОИ СЕВЕРНОЙ ВОИНЫ! «Чрез взятие сего города Санкт-Питербурху конечное безопасение получено» – так Петр Великий прокомментировал взятие русскими войсками Выборга в 1710 г. Всего же за продолжавшуюся 21 год войну России со Швецией насчитывается около семидесяти осадных операций, ведь захват и оборона крепостей составляли значительную часть военного дела начала XVIII столетия. Книга Бориса Мегорского посвящена этой типичной для своего времени, но малоизвестной сегодня стороне боевых действий эпохи Петра I. При описании осадной войны автор обращает внимание на вопросы повседневности, рутинные задачи, воинские традиции и обычаи, поведение в боевой обстановке.
«ЧЕГО НЕ МОГЛА СДЕЛАТЬ ПЕХОТА, ТО СДЕЛАЕТ КАВАЛЕРИЯ» — эти слова генерала А. Н. Куропаткина, главнокомандующего русской армией в войне с Японией, были сказаны о сражениях 1904–1905 гг. Однако в Первую Мировую и Гражданскую войны боевое применение кавалерии только подтвердило верность его оценки. Уже первые бои 1914 г. показали превосходство русской конницы над кавалерией германцев и австрийцев как в качестве личного состава, так и в боевой подготовке, а на фронтах Гражданской войны красные конники (в первую очередь из легендарных 1-й и 2-й Конных армий) сыграли ключевую роль, серьезно повлияв на ее исход.
Они завоевали для Римской империи полмира. Они пронесли римских орлов от Британии до Персидского залива и от Африки до Рейна и Дуная. Они были становым хребтом величайшего государства Древнего мира. Римские легионы по праву считаются самой мощной, совершенной и эффективной боевой машиной своего времени, по многим параметрам не превзойденной до XVIII века нашей эры. Феноменально дисциплинированные и организованные, великолепно обученные, вооруженные по последнему слову техники, они не знали себе равных более полутысячи лет – недаром сами римляне приписывали создание легионов не только человеческому разуму, но и «Божественному провидению». Боевое расписание и тактика, вооружение и боевое применение, редкие поражения и знаковые победы – в этой книге, беспрецедентной по глубине и охвату материала, история римских легионов предстает во всем ее величии.