«Янычары» Ивана Грозного. Стрелецкое войско во 2-й половине XVI – начале XVII в. - [73]

.

Возникает закономерный вопрос — а имело ли стрелецкое войско во 2-й половине XVI — начале XVII в. свою собственную артиллерию, придавались ли стрелецким приказам/приборам пушки? Производственные мощности московского пушечного двора и провинциальных литейных мастерских вполне позволяли обеспечить стрелецкие подразделения необходимым количеством стволов, которые, учитывая сделанный при формировании стрелецкой пехоты упор на достижение максимальной огневой производительности и необходимость не только пассивной, но и активной защиты стрельцов от атак неприятеля, были бы совсем не лишними. Малокалиберная артиллерия (стрелявшая ядрами калибром от долей фунта до 6 фунтов) отливалась иноземными мастерами на службе московских государей и их русскими учениками с конца XV в., а с середины XVI в. на московском Пушечном дворе подобные орудия (весьма популярными, судя по всему, были т. н. «полуторные» пищали, которые, судя по «Росписи псковскому пушечному наряду» 1633 г., делились на просто полуторные пищали калибром 6 фунтов, «середние» полуторные по 4 фунта и «малые» 3-фунтовые[493]) изготавливались большими более или менее единообразными сериями. А.Н. Кирпичников, проанализировав сохранившиеся документы, пришел к выводу, что можно говорить «об однотипных экземплярах, изготовлявшихся различными мастерами в течение примерно 100 лет», при этом небольшая разница в габаритах и весе орудий «при совершенно одинаковом калибре не влияла на единство тактического использования этих орудий (выделено нами. — В.П. Важное, на наш взгляд, замечание, поскольку оно косвенно свидетельствует о том, что выработанные в середине. XVI в. приемы использования полевой артиллерии оказались достаточно удовлетворительны и эффективны для того, чтобы не менять конструкцию орудий на протяжении столь долгого времени)…»[494].

Однозначного ответа на этот вопрос нет — документы московских архивов, в т. ч. и Стрелецкого приказа и приказа пушечного, отвечавшего за производство артиллерии, сильно пострадали в событиях конца XVI — начала XVII в., и в нашем распоряжении есть лишь сведения, которые можно почерпнуть главным образом из нарративных памятников. Эти же свидетельства носят, как правило, косвенный характер, позволяя толковать их по-разному — как в пользу наличия у стрельцов собственной «полковой» артиллерии, так и против.

Ведущий отечественный специалист по русской бомбардологии раннего Нового времени А.Н. Лобин, касаясь вопроса о стрелецкой артиллерии в конце XVII в., отмечал, что в годы 13-летней войны с Речью Посполитой стрелецкие приказы не имели постоянной артиллерии. «Стрелецкая артиллерия была сборной, — указывал он, — то есть состояла из нескольких видов орудий — скорострельных, полковых и полуторных пищалей, калибром от ½ до 4 фунтов». При этом, по словам исследователя, «количество пушек зависело от численности приказов, условий боевой обстановки и наличия самой возможности обеспечения материальной частью». Решение вопроса об обеспечении стрельцов нарядом находилось в компетенции большого воеводы, который «сам, по своему усмотрению, из приданного наряда выделял определенное количество орудий на стрелецкий приказ или отряд»[495].

Но вот ведь что любопытно — из сохранившихся до наших дней свидетельств следует, что такая практика (придачи стрелецким подразделениям малокалиберной артиллерии, причем стрельцы если и не обслуживали их сами, то, во всяком случае, выступали помощниками-поддатнями у немногочисленных пушкарей-инструкторов) была в ходу практически с первых же лет существования корпуса стрелецкой пехоты. Так, в ходе последней осады Казани по царскому повелению дьяк Иван Выродков, искусный инженер и вместе с тем отменный взяточник и лихоимец, «поставиша башню шти саженей вверх и вознесли на нее много наряду, полуторные пищали и затинные». Этот наряд вместе со стрельцами, занявшими огневые позиции на башне, приступили к методичному обстрелу Казани «по улицам и стенам градным и побивая многие же люди»[496].

Можно также предположить, что, когда в переписке ливонских должностных лиц в ходе Ливонской войны 1558–1561 гг. между Ливонской «конфедерацией» и Русским государством упоминаются русские легкие орудия (telhakenn, rore, falckenetell или kleine stuklein felttgeschutz, к тому же еще и установленные на салазки), то опять же, эти пушки так или иначе, но действовали совместно со стрельцами[497].

Однако, пожалуй, наиболее отчетливо практика придания стрелецким приказам артиллерии просматривается во время Полоцкого похода Ивана Грозного в 1562/1563 г. и осады Полоцка. Как и во время осады Казани, именно русские пушкари, стрельцы и казаки сыграли главную роль в падении города. Уже 31 января 1563 г. по приказу Ивана «противу острогу и посаду» Полоцка был отправлен стрелецкий голова Иван Голохвастов со своими людьми, которым было приказано «закопатца по берегу Двины реки и стреляти по посаду и по острогу». Выполняя царский приказ, «того же дни из пищалей полуторных Иван Голохвастов и стрелцы пушкарей литовских и с пушками со острогу збили и многих людей литовских побили из пищалей»