«Янычары» Ивана Грозного. Стрелецкое войско во 2-й половине XVI – начале XVII в. - [53]

.), своею братьею стрельцам вместе»[346].

Как видно из этой поручной грамоты, она представляла собой своего рода «контракт» между стрельцом и его нанимателем, в котором подробно расписывались обязательства с обеих сторон и соответствующие санкции, которые могли быть наложены на подписанта и его поручителей в том случае, если новобранец нарушит условия «контракта». Стоит заметить, что, судя по всему, сама по себе форма поручной записи в те времена еще не устоялась и могла серьезно варьироваться, причем от места к месту, и соответствовать тем образцам, которые хранились в местной воеводской избе и в «архиве» стрелецкого приказа. Об этом прямо говорилось, к примеру, в наказе Михайле Кольцову[347].

Что же касается конкретных примеров поручных грамот начала XVII в., то вот несколько выдержек из поручной грамоты 45 смоленских стрельцов приказа Василия Чихачева, ручавшихся в 7119 г. (1610/11) «Московского государьства у бояр и все земли сыну боярскому сотнику стрелецкому Степану Шатохину таго приказу» по новоприборным стрельцам братьях Афоньке и Федьке Поповым в том, что они «служба Московского государьства бояр и всея земли служит летнея и зимнея и годовая и полугодовая и посылочная и где ни пошлют и службы им за нашею порукою не збежат, государева денежнова и хлебнова жалованья не снесть, козны государевой, пищали и зелья и свинцу не снесть же и подвод государевых не потерят».

Новоприборные стрельцы обещали, а их поручители ручались, что новобранцы согласны с требованием «не красть и не розбивать, татиною и розбойною рухледю не промышлят и зернью не играт, корчмы и блядни у себя не держат, государева денежнова и хлебнова жалованья не провороват, татем и розбойником приезду и приходу не держат». Отдельно прописывались гарантии политической благонадежности — «Московского государьства бояром всей земле лиха никакова не учинит, за рубеж в Литву и в Немцы и в Крым и в ыные государьства не отьехат и не изменити».

Ну а если Афонька и Федька Поповы нарушат свои обещания, продолжали поручители, и «не учнут за нашею порукою службы Московского государьства бояр и всей земли служит летне и зимней и годовой и полугодовой и посылачной и где нас ни пошлют, или службы збегут, государева жалованья деняжноя и хлебноя снесут или козну, пищал и зелье и свинец снесут жя или государеву подводу потеряют или учнут красть или розбиват, татиною и розбойною рухледю промышлят или зернью играт или корчму и блядню держат или Московского государства бояром и всей земли лихо какоя учинит, изменит, за рубеж в Литву и в Немцы и в Крым или в ыное государьство отъедут или голову стрелецкова и сотников и свою братью стрелцов искрадут да збегут», то на поручителях будет пеня, какую укажут «Московского государьства бояре и всей земли»[348].

И, чтобы закончить с поручными записями, приведем еще один пример из того же 7119 г., только из Воронежа, с другого края Русского государства. Воронежские стрельцы Борис Кондратьев со товарищи (всего 9 человек) ручались стрелецкому голове И. Пахомову по стрельцу Ермолаю Максимову в том, «што служити ему за нашею порукою стрелецкия служба стрельцами в ряд с пишщалью и, живучи ему за нашею порукою на Воронеже, не красть, не розбивать и лихих людей татей и разбойников к себе приезду и отъезду не держать, не бледни ни корчмы у себя не держать, ни зернью ни играть, ни в Крым, ни в Ногаи, не в Литву и ни в иные кое государства не отъехать и господаревых недругов под город не подвесть не откуду, з государевой службы не сбежать».

Если же Ермолай преступит поручную, продолжали поручители, и не станет «государевой службы стрельцами в ряд с пишщалью служить, и станет за нашею порукою на Воронеже красть и разбивать, и лихих людей тотей и разбойников приезд и отъезд станет держать, и бледню или корчму станет у себя держать, и зернью играть или в Крым и в Ногаи и в Литву и в иное кое государство отьедет и государственных недругов под город подведет и откуду с государевой службы збежит», то на поручиках будет «пеня. А пени што государь укажет. А наши поручиковы головы в его голову места. А кой у нас поручик в лицах, на том и пеня и порука»[349].

Эта поручная грамота, как видно из ее содержания, намного короче всех предыдущих, хотя общий набор основных требований к новонаборному стрельцу в принципе остался тем же, что в конце XVI в., что во время Смуты, что уже в послесмутное время. Так что можно с уверенностью предположить, что и прежде за прибираемых во стрельцы новобранцев ручались их будущие «односумы», подписываясь под бумагой, содержавшей похожие требования.

Осталось решить вопрос о том, как набирался командный состав в стрелецкие подразделения. На это также есть прямые указания. Так, например, упоминавшийся нами прежде Григорий Котошихин отмечал, касаясь начальных стрелецких людей, что «выбирают в те (стрелецкие т. е. — В.П.) головы и полуголовы, и в сотники из дворян и из детей боярских, а в пятидесятники и в десятники из стрелцов»[350]. И поскольку сведения подьячего о том, кого выбирают в головы и сотники стрелецкого войска, совпадают со сведениями, что сообщает нам Русский Хронограф, то можно предположить, что тогда же был установлен и порядок замещения «вакансий» младшего командного состава стрелецких приказов — из числа наиболее опытных и заслуженных рядовых стрельцов «выбором».