«Янычары» Ивана Грозного. Стрелецкое войско во 2-й половине XVI – начале XVII в. - [37]

«Застрельщиком» дискуссии об османском влиянии стал историк С.А. Нефедов, опубликовавший в 2002 г. статью «Реформы Ивана III и Ивана IV: османское влияние»[224]. «Секрет их (османов. — В.П.) могущества заключался не в кавалерии, а в пехоте и артиллерии. При султане Мураде I были созданы первые подразделения янычар. Это было дисциплинированное и обученное войско, получающее жалование из казны. В Европе еще не было подобных армий». И, продолжая развивать свой тезис далее, от отмечал, что «дисциплина, порядок и мужество янычар помогали им побеждать в сражениях, но настоящая слава пришла к ним тогда, когда в руках «новых солдат» оказалось новое оружие. При Мураде II янычары были вооружены аркебузами-«тюфенгами»… На свет появилась регулярная армия, вооруженная огнестрельным оружием». Ее появление, по мнению историка, с одной стороны, вызвало новую волну османских завоеваний, а с другой — волну подражаний османам[225].

Создание корпуса стрелецкой пехоты Иваном IV, по мнению С.А. Нефедова, также является частью этой волны подражаний, равно как и учреждение «избранной тысячи»[226]. При этом историк ссылается на сочинения известного «прожектера» начала правления Ивана IV Ивана Пересветова, в сочинениях которого якобы прослеживаются контуры будущей военной «реформы» Ивана IV. «Первые мероприятия царя в точности следовали проекту Пересветова», — писал историк[227]. Правда, сам Пересветов в своем сочинении «Сказание о Магмет-салтане» приводил в пример московскому великому князю турецкого султана, у которого якобы было в наличии собственной «гвардии» 40 тыс. «гораздых стрельцов огненыя стрелбы» («Царь же турской умудрился, и на всяк день 40 тысящ янычан при себе держит, гораздых стрелцов огненыя стрелбы, и жалование им дает, алафу по всяк день»[228]). В другом сочинении, т. н. «Большой челобитной», прожектер рекомендовал завести 20 тыс. «юнаков» с пищалями для несения сторожевой и караульной службы на южной границе («Таковому государю годится держати 20 тыссящ юнаков храбрых со огненною стрелбою, гораздо ученою, и стрелбы поляниц со украины на поле при крепостех от недруга, от крымского царя, и оброчивше их из казны своим жалованием государевым годовым, и они навыкнут в поле житии и от недруга его, крымского царя, воевати»[229]).

В доказательство своей версии происхождения стрельцов С.А. Нефедов приводил также и вооружение стрельцов ружьями с замками турецкой конструкции, использование стрельцами гуляй-города и отсутствие в составе стрелецкой пехоты отдельных подразделений пикинеров, которые, взаимодействуя с вооруженными пищалями «воинниками», могли остановить атаку неприятельской конницы. Ну и, само собой, нельзя не сказать и о том, что стрельцы получали постоянное государево жалованье — те самые 4 рубля царской «алафы» в год, о которых шла речь в летописной заметке об учреждении стрелецкого войска[230].

Формально наблюдения С.А. Нефедова и проводимые им параллели, на основании которых можно сделать вывод о существовании некоей преемственности между янычарами и стрельцами, очевидны. Отметим также, что параллели между советами И. Пересветова и военными «реформами» Ивана IV проводил также и А. А. Зимин[231]. «Масла в огонь» концепции С.А. Нефедова подливают и пара любопытных замечаний из летописей и актовых материалов. Так, согласно тверской дозорной книге 1551–1554 гг. некий Рудачко Некрасов сын Песоцкий «служит царю и великому князю в ениченех (выделено нами. — В.П.)…»[232]. В Холмогорской летописи под 1559 г. записано, что «тое же вкесны апреля послал царь князь великий воеводу своего Данила Федоровича Адашева и многих детей боярских со многою силою на верх Десны реки, судов наделав, и поитти в Крым. Данило же Федорович и иные многие дети боярские, стрельцы и янычане (выделено нами. — В.П. Стоит обратить внимание, что янычары и стрельцы отделены друг от друга, а не служат синонимами) пришед на верх Десны реки, и вскоре судов наделаша, и поидоша, и выидоша из Десны реки в Непр (Днепр. — В.П.), а из Непра в море и в Дон реку»[233].

Но стоит ли соглашаться с мнением С.А. Нефедова? И повлияли ли «прожекты» И. Пересветова на решение Ивана IV и его советников учредить стрелецкое войско? На наш взгляд, если и было османское влияние на устройство стрелецкого войска, то весьма и весьма опосредованное. Прежде всего, если сравнить 40 тыс. султанских «гораздых огненных стрельцов» и 20 тыс. «юнаков» с 3 тыс. «выборных» стрельцов, то говорить о некоем «полном соответствии» «реформы» Ивана IV с предложениями Пересветова несколько преждевременно. Далее, отношения Москвы и Стамбула в те времена нельзя назвать регулярными, и, представляется, полагать, что в русской столице были хорошо осведомлены с положением дел у «турского салтана», в особенности что касается султанской «гвардии», также было бы слишком поспешным и ненадежным предположением. Если уж и искать восточный образец для русских стрельцов, то в Крыму, где как раз при хане Сахиб-Гирее I в конце 30-х гг. XVI в. был учрежден в составе ханского двора по османскому образцу «гвардейский» корпус стрелков-аркебузиров.