«Янычары» Ивана Грозного. Стрелецкое войско во 2-й половине XVI – начале XVII в. - [36]
Общим местом в рассуждениях историков относительно причин, обусловивших решение Ивана IV учредить корпус стрелецкой пехоты, стало мнение об относительной неэффективности пищальников. Под последними обычно подразумеваются пищальники «зборные»: «Эпизодически собираемые с тяглого населения и всецело зависящие от него в материальном отношении, плохо владевшие огнестрельным оружием и мало дисциплинированные, пищальники были недостаточной и ненадежной боевой силой»[221]. В свое время дань этому поветрию, положившись на мнение авторитетов, отдал и автор этих строк. Отсюда вполне логичным было бы предположить, что создание стрельцов было призвано как раз и компенсировать низкие боевые качества старых добрых пищальников. Но так ли уж правы те, кто полагает старых добрых пищальников малобоеспособными?
Прежде всего этот тезис выглядит сомнительным уже хотя бы потому, что на первых порах корпус стрельцов был относительно малочисленным — всего лишь 3 тыс. бойцов, тогда как, к примеру, мы знаем, что один Псков, поднатужившись, мог выставить тысячу пищальников, Новгород — две, а ведь пищальников собирали и с других городов и волостей. Кроме того, в описаниях военных походов и кампаний 50-х гг. XVI в. стрельцы всегда действуют вместе с казаками и все теми же как будто малобоеспособными «зборными» пищальниками, и никого не смущает необходимость ставить в одну боевую линию элитную пехоту и разный сброд — даже угроза того, что этот последний в решающий момент разбежится и стрельцы окажутся под ударом.
Кроме того, еще раз подчеркнем, что, на наш взгляд, особенности набора пищальников позволяют предположить, что из года в год, из набора в набор в них шли практически одни и те же люди. Так что можно утверждать, что отряды пищальников, собранные с городов и волостей, обладали должной внутренней спайкой (когда в строю одного десятка или сотни стояли родственники и соседи по улице или кварталу — могло ли быть иначе), дисциплиной (за счет работы все тех же факторов, что и в предыдущем случае) и выучкой (которая обреталась в практически непрерывных походах — как, к примеру, во время 1-й Смоленской войны 1512–1522 гг., когда те же новгородские и псковские пищальники задействовались раз за разом практически ежегодно в походах против Литвы). Ив нашем распоряжении нет более или менее надежных свидетельств, которые недвусмысленно позволяли бы утверждать — да, пищальники на самом деле малобоеспособны, недисциплинированны, не умеют и не хотят воевать. Отдельные эксцессы вроде коломенского казуса 1546 г. или бесчинств по отношению к крестьянам, которые учиняли пищальники вместе с детьми боярскими в Муроме в 1537 г., не в счет — это обычная практика в те годы. Опять же не стоит забывать и о «казенных» пищальниках, государевых служилых людях.
Впрочем, если и вести речь о замене собираемых с тяглого населения пищальников стрельцами, то, по нашему мнению, этот мотив просматривается в 60–70-х гг. XVI в., когда отряды стрельцов появляются повсеместно и наряду с выборными, элитными подразделениями московских стрельцов учреждаются стрельцы городовые. Эти последние, судя по всему, постепенно вытесняют «зборных» пищальников (но и элитарный статус городовых стрельцов находится под вопросом, и окончательное исчезновение пищальников если и произошло, то только после Смуты). И такое решение выглядит вполне логичным на фоне действий властей, целенаправленно или нет, но проводивших политику все более и более жесткой регламентации и разделения «службы» и «тягла» и отделения служилых «чинов» от «тяглых»[222]. Что впрочем, отнюдь не исключало в случае необходимости верстания в служилые люди выходцев из тяглых «чинов», как это мы наблюдаем в последней четверти и в особенности в конце XVI и самом начале XVII в. в городах-крепостях на «крымской украине».
Одним словом, влияние чисто военного фактора, стремления иметь хорошую, боеспособную и обученную пехоту, похоже, по старой доброй традиции сильно преувеличивается. Нет, конечно, полностью отрицать его воздействие мы не будем, но и ставить его вперед «византийского» и тем более политического не намерены. Иначе чем можно объяснить параллельное существование и стрельцов, и пищальников[223], как не тем, что боеспособность последних для выполнения поставленных перед ними задач была на тот момент вполне достаточной, а «разводить» более дорогостоящих в финансовом отношении стрельцов было невыгодно — слишком дорого. Да и элитарность статуса в этом случае размывается, слабеют те самые личные служебные связи между стрельцами и государем, о которых шла речь раньше.
Теперь обратимся к еще одной проблеме, касающейся в равной степени как учреждения стрелецкого войска, так и вообще тех преобразований (хотя вряд ли, осуществляя их, московские государи думали как раз о преобразованиях и реформах в том смысле, в каком мы их понимаем нынче, в наши дни), что осуществлены были во времена Ивана III и его внука. Речь идет о т. н. «османском следе» (или влиянии), который как будто просматривается в этих «реформах» — что в поместной «реформе», что в создании стрелецкого войска. Последнее даже приравнивают к османским янычарам и проводят прямую параллель между султанской отборной пехотой и государевыми «выборными» стрельцами.
Уникальное издание, не имеющее себе равных! Первое отечественное исследование Великой огнестрельной революции XV–XVII вв., перевернувшей не только военное дело, но и всю историю человечества. По мере распространения огнестрельного оружия на смену прежней ударной тактике (когда на поле боя преобладала пехотная пика, а главным родом войск были пикинеры) пришел «огневой бой», дистанционное поражение противника массированным огнем мушкетеров и артиллерии, – так, в крови и пороховом дыму, умирало Средневековье и рождалось Новое Время.Военная революция, чреватая радикальными социальными преобразованиями, с разной скоростью протекала в Западной Европе, на Руси, в Речи Посполитой и Оттоманской империи – именно этими различиями во многом объясняется возвышение Запада и упадок Восточной и Юго-Восточной Европы, а запоздалый отказ Руси от «османской» военной модели в пользу западноевропейской традиции во многом предопределил особый путь развития русской цивилизации.
В русско-крымских отношениях, насчитывающих не одно столетие, XVI век занимает особенное место. Сложившийся в конце XV века русско-крымский союз, острием своим направленный против Большой Орды, оказался, увы, слишком недолговечным, ибо он основывался на принципе «против кого дружить будем». И когда в 1502 году государство Ахматовичеи окончательно рассыпалось, когда общего могущественного врага, против которого объединились молодая Московская Русь и Крым, не стало, переход от дружественных отношений к открытой враждебности был лишь вопросом времени.
В январе 1558 г. русские полки по повелению Ивана Грозного перешли русско-ливонскую границу. Четыре года, с 1558 по 1561 г., Прибалтика была объята пламенем войны, которая вскоре получила название Ливонской (в свою очередь, эта война стала частью более длительного конфликта, который можно назвать Войной за ливонское наследство, длившейся де-факто с 1555 по 1595 г.). В результате действий русских войск «больной человек» Северо-Восточной Европы, Ливонская «конфедерация», состоявшая из Ливонского ордена, Рижского архиепископства и ряда других, более мелких владений, была разгромлена, распалась и разделена между могущественными и алчными соседями.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
С давних пор в российском общественном мнении устоялась точка зрения на военное дело Российского государства раннего Нового времени (вторая половина XV – конец XVII в.) как на нечто архаичное, примитивное и отсталое. Сформировавшийся в петровское время яркий образ московского ратного человека, мечтающего о том, чтобы государю послужить не вынимая сабли из ножен, оказал неизгладимое впечатление на последующие поколения отечественных историков, пренебрежительно расценивавших уровень развития русского военного дела московской эпохи.
Русский историк Владимир Иванович Герье (1837–1919) делает обзор взглядов Ипполита Тэна на эпоху Французской революции XVIII.
В марте 2011 г. был принят закон «О полиции». На смену привычным для граждан Российской Федерации слову «милиция» пришел другой термин. Авторы закона необходимость изменения объяснили тем, что слово «полиция» более точно выражает природу органа, о котором идет речь; кроме того, термин «полиция» применяется в подавляющем большинстве стран мира. В связи с этим у многих возникает вопрос о его происхождении. Почему именно этот термин — «полиция» — стал обозначать орган государства, занимающийся охраной общественного порядка?Другой вопрос — как, почему и когда появилась полиция в России, какой исторический путь она прошла и какой опыт оставила грядущим поколениям?В настоящей книге предпринимается попытка ответить на эти вопросы.
Популярное этно-историческое исследование происхождения славян. Трактовки этногенеза России и её истории. Интернет-издательство «Чрез тернии к звездам» grigam.narod.ru.
Памятка предназначена для солдат, которые возвращаются из германского и австрийского плена. В ней доступным языком излагаются сведения о тех переменах, которые произошли в России за 4 года, о создании Советской республики, о Красной армии.
В исследовании впервые на строго документальной основе приводятся сведения о количестве русских военачальников, захваченных противником в годы Первой мировой войны, освещаются обстоятельства их пленения, пребывание в неволе и дальнейшая судьба. Ценным дополнением к основной части являются биографический справочник и другие материалы. В научный оборот вводится множество ранее неизвестных источников.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
ПЕРВАЯ КНИГА О РУССКОЙ АРТИЛЛЕРИИ ЦАРСТВОВАНИЯ ИВАНА ГРОЗНОГО! Русская артиллерия внесла свой громкий вклад в военную историю XV–XVI веков. Появившись в Москве лишь в конце XIV века, она еще в XV столетии значительно отставала в своем развитии от западноевропейской, но уже к середине XVI века, по признанию самих иностранцев, была на одном уровне с лучшими европейскими арсеналами (немецкими, итальянскими), а Русское государство обладало самым мощным и современным артиллерийским парком в Восточной Европе. На основе материалов отечественных и зарубежных архивов ведущий специалист по отечественной артиллерии от Ивана III до Смутного времени, кандидат исторических наук А.Н.
К 300-ЛЕТИЮ ОКОНЧАНИЯ ВЕЛИКОИ СЕВЕРНОЙ ВОИНЫ! «Чрез взятие сего города Санкт-Питербурху конечное безопасение получено» – так Петр Великий прокомментировал взятие русскими войсками Выборга в 1710 г. Всего же за продолжавшуюся 21 год войну России со Швецией насчитывается около семидесяти осадных операций, ведь захват и оборона крепостей составляли значительную часть военного дела начала XVIII столетия. Книга Бориса Мегорского посвящена этой типичной для своего времени, но малоизвестной сегодня стороне боевых действий эпохи Петра I. При описании осадной войны автор обращает внимание на вопросы повседневности, рутинные задачи, воинские традиции и обычаи, поведение в боевой обстановке.
«ЧЕГО НЕ МОГЛА СДЕЛАТЬ ПЕХОТА, ТО СДЕЛАЕТ КАВАЛЕРИЯ» — эти слова генерала А. Н. Куропаткина, главнокомандующего русской армией в войне с Японией, были сказаны о сражениях 1904–1905 гг. Однако в Первую Мировую и Гражданскую войны боевое применение кавалерии только подтвердило верность его оценки. Уже первые бои 1914 г. показали превосходство русской конницы над кавалерией германцев и австрийцев как в качестве личного состава, так и в боевой подготовке, а на фронтах Гражданской войны красные конники (в первую очередь из легендарных 1-й и 2-й Конных армий) сыграли ключевую роль, серьезно повлияв на ее исход.
Они завоевали для Римской империи полмира. Они пронесли римских орлов от Британии до Персидского залива и от Африки до Рейна и Дуная. Они были становым хребтом величайшего государства Древнего мира. Римские легионы по праву считаются самой мощной, совершенной и эффективной боевой машиной своего времени, по многим параметрам не превзойденной до XVIII века нашей эры. Феноменально дисциплинированные и организованные, великолепно обученные, вооруженные по последнему слову техники, они не знали себе равных более полутысячи лет – недаром сами римляне приписывали создание легионов не только человеческому разуму, но и «Божественному провидению». Боевое расписание и тактика, вооружение и боевое применение, редкие поражения и знаковые победы – в этой книге, беспрецедентной по глубине и охвату материала, история римских легионов предстает во всем ее величии.