Янтарный рассвет - [7]

Чтобы удерживать волосы, я надела ободок, внутри которого были спрятаны действительно важные вещи (универсальный микрокомпьютер, со стандартным набором электронных отмычек), темные очки от яркого вечернего света (со скрытыми механическими отмычками в лапках и встроенными экранами на линзах, активизирующихся при подключении к моему микрокомпьютеру). И ещё часы, способные одновременно отмерять время для нескольких солнечных систем, показывая лишь необходимое в данный момент и в данном месте.

Закрепив в квартире все механизмы, которые должны будут уничтожить следы моего прибывания здесь (а я всегда правильно рассчитывала силу взрыва, так что он не повредит окружающим меня людям), я осторожно заперла за собой дверь и поспешила на работу.

До космопорта можно было добраться и на транспорте (метро или паре онобусов), но я предпочитала ходить пешком. И сейчас я спокойно шла по улицам к космопорту.

Сейчас камни домов и мостовых были серыми и будничными, и выглядели не так как на рассвете — янтарно-золотыми, обещающими лучшую долю.

Я вышла за город: здесь начался пологий подъем на гору. Уже вечерело, тени удлинялись. Перед служебным входом я обернулась назад, как всегда делала, и посмотрела на Город.

Закат сделал его похожим на кусок янтаря, красного янтаря, окрасив камни в охристо-красные тона.

Я с трудом удержала душераздирающий вздох. Да, я больше не увижу этот мир, никогда не увижу ни одного янтарного рассвета. Но это лучше, чем быть убитой. Жестоко убитой на так называемой казни, но это только после пыток, именуемых допросом.

Я с самым спокойным видом подошла к пропускнику. Сегодня была смена этого мерзавца из Кубаса, который считал, что женщины существуют только для одной цели, и могут использоваться только определенным образом. А всё остальное недоразумение.

Что ж придется потерпеть, как и все последние месяцы.

— А что это с рюкзаком? — отвратительная улыбка выказала его истинную сущность.

— Проблемы, временные, — солгала я. — Шучу — поеду не домой, а на отдых… У нас зелень на девочку напала, — я предъявила ИДЧИП на входе, закатав рукав блузы и комбинезона. Очередной личный осмотр, очередная проверка на наличие генов мутантов. И всё это в оскорбительной форме.

— Ну, что поздравляю: чиста, как в день рождения, — продолжал нагло усмехаться охранник.

— Я знаю, — и спешно направилась с рюкзаком на работу (его уже досмотрели, но ничего запрещенного или странного не нашли и, составив список вещей в нем, разрешили мне взять его с собой), но увернуться я не успела и получила приветствие по пятой точке от этого мерзкого охранника из Кубаса.

И я снова закипела.

Эти выходца из Кубаса все такие больные, озабоченные сексом. Для них любить — означало только секс, как и семейная жизнь. Мой отец был из этого района, он замучил всех своими сальными шутками и грязными намеками. Мне приходилось каждый раз одергивать себя при встрече с этим охранником. Мне жутко хотелось отделать этого наглеца как следует. Но он был слабаком: и пары ударов хватило бы, чтобы убить его, что привлекло бы ко мне не нужное внимание. И я снова ушла, пряча свой гнев в глубине себя. Сама я родилась, как и мама в Ряани, нас ещё называют косопузыми. Это так пережиток прошлого, когда топоры носили за поясом.

Но сегодня всё это станет не важно — все это кончится, так или иначе.

Я без проблем дошла до рабочей раздевалки, здороваясь с сослуживцами. Я старалась не выходить за рамки своего обычного поведения. Молча выслушала назначение, переодевшись в рабочий комбинезон серо-зеленого цвета. Молча подошла к мастеру, взяла направление на участок, едва не прыгая от радости: туннель, который я сегодня обслуживала, был у самых ангаров.

Пройдя все формальности и сумев захватить с собой рюкзак, я оседлала тележку с мотором и инструментами и поехала на свой участок, заниматься мелким текущим ремонтом. В технических туннелях не было столько камер наблюдения, как в залах для космонавтов, складах и по периметру. Здесь отслеживали по сигналам ИДЧИПа.

Обычно на такой ремонт, который предстояло сделать мне, тратили около трех часов. Но я справилась за полтора, гоняя тележку с невероятной скоростью, естественно блокируя её сигнал и оставляя ЧИПТАЙ, как это называли младшие техники. Этому приспособлению меня научили уже здесь. ЧИПТАЙ делался из испорченных, списанных чипов, соединенных с таймером. Как только время ремонта в одном месте заканчивалось, то чип уничтожался (как правило, сгорал от перегрузок), посылая сигнал по твоему пути до следующего чипа по проводам, проложенных заранее ещё при постройке здания космопорта. Самое главное было не ошибиться с расчетом времени. Я заранее приготовила необходимое количество ЧИПТАЙев, но значительно более высокого класса и они сгорали полностью не оставляя следов своей установки, мне даже удалось «установить» время прохождения сигнала, чтобы он соответствовал скорости движения тележки.

Вот и сейчас я мчалась от одного пункта до другого, не забывая здороваться со встречаемыми коллегами. Со мной здоровались в ответ. Младшие техники получали мало денег, — они обходились дешевле, чем роботы, — и почти не имели шансов подняться по служебной лестнице. Из-за всего этого мы составляли отдельный класс, эдакую касту. Так что если ты не выслуживаешься перед начальством, у тебя хорошие отношения с сослуживцами, то тебя и не выдадут мастерам. Если и увидят, что ты что-то делаешь такое, то сделают вид, что не поняли, конечно, если ты что-то не воруешь. За это сдадут, не колеблясь, чтобы не усилили надзор за всеми. Такой не явный сговор позволял использовать освободившееся время по своему усмотрению, и многие подрабатывали в рабочее время. Мастера закрывали на это глаза — главное, чтобы ты не попался за подработкой и был на месте во время проверок.