Яновский Юрий. Собрание сочинений. Том 3. Пьесы и киносценарии - [142]

— Особенно — когда передатчик бездействует…

— Упрек справедливый. Мы срочно послали через фронт человека с просьбой прислать радиста с шифрами.

— А где ваш радист, Иван Валерьянович?

— Несчастье. Он был очень впечатлительный и нервный. Ничего не могли с ним поделать. Чуть где-нибудь что-нибудь стукнет — он сразу бледнеет, глаза делаются стеклянными, ужас. Контужен был так ужасно. Работник отличный, но нервами не владел…

— Если в это время к вам в фотографию придут посторонние, как вы узнаете?

— О, не так сложно! Вот смотрите — я включаю вот этот рубильничек. Слышите? Микрофончик установлен в первой комнате, я все слышу, что там делается. И другая подобная сигнализация. Это моя слабость, я — инженер по образованию. Потом я вам все покажу… Да, здесь, в башенке, имеются и оптические приспособления для целей связи. Работают безотказно. Могу вызвать к себе связных, не прибегая к помощи посыльного, телефона и прочего. У меня шестнадцать подпольных групп, разбросанных по предприятиям и учреждениям целого города… Здесь связь решает многое…

— Где же все-таки ваш радист?

— Простите… Радист погиб в результате нервов! Я его устроил на жительство вдали от передатчика, чтобы меньше психовал. Ничего, жил хорошо. На беду, хозяйке его квартиры поселили немца в его отсутствие. Он пришел, никого не встретил, лег спать. Ночью проснулся от шума, грохота и выстрелов. Это новый квартирант веселился с друзьями. А наш радист, по всей вероятности, вообразил, что гестапо пришло по его душу. Сжег шифр, взял револьвер и — прощай жизнь!..

— Я привез вам радиста, Иван Валерьянович… Собственно говоря, не радиста, а радистку…

— Вот замечательно! Сегодня же передадим все накопившиеся сведения! Там, верно, думают, что нас и на свете нет. А?

— В таком деле всякое бывает…

— Вот, вот. Вот именно. Как мне связаться с радисткой?

— Это можно было сделать еще несколько дней назад. Радистка собственной персоной являлась к вам в фотографию, но не была принята…

— Не может быть? Она сказала пароль?

— Конечно. Но… ее не приняли…

— Там всегда сидит моя жена. Больше никто не посвящен в дела. Я разработал строжайшую систему конспирации. Нет, никого постороннего здесь быть никак не могло, товарищ Миллер!

— Я не утверждаю, что это был посторонний. Это, возможно, была ваша жена, Иван Валерьянович…

— Позвольте… Почему же она не приняла?.. Какие были причины?.. Что ее побудило?.. Минуточку…

— Что вы делаете?

— Сейчас она будет здесь!

— А фотография?

— На это время дверь запирается и вывешивается печатная табличка: "Десять минут терпения. Заряжаем кассеты… Сейчас откроем". Слышите, она уже идет!.. У нас точность, как на производстве…

Входит молоденькая кассирша. Она запыхалась от быстрой ходьбы вверх по лестнице. На лице ее вопрос.

— Луиза, — говорит муж, — смотри мне в глаза. Случилось ужасное событие. Кто-то в нашей конторе не принял прибывшую радистку. Понимаешь, ответил на пароль, а затем не принял. Это пахнет провалом организации. Ты не подозреваешь, кто это мог сделать?

Лицо Луизы залила краска. Она опускает глаза. Затем робко взглядывает на мужа, на чужого.

— Это была молоденькая девушка в шляпке?

— Да, — твердо и громко говорит связной.

Луиза низко наклоняет голову и вдруг начинает бурно рыдать, держа руки опущенными, стараясь стоять прямо.

— Что с тобой, Луиза? — спрашивает муж. — Ты знаешь, кто это сделал?

— Я сделала… не приняла… девушку…

— Ты нарушила закон подполья?!

— Она была… такая красивая… ужасно хорошенькая… я подумала… ты в нее обязательно влюбишься… я не могла… я боролась с собой… а она уже ушла…

— Ужас! — муж закрывает лицо руками.

— Все понятно, — говорит связной, — можете идти на ваше место, Луиза. Вытрите глаза. Приведите себя в порядок. Вы — на посту.

Луиза выходит. Инженер сидит в тон же позе.

— Что делать, товарищ Миллер? Ведь это же что? Скандал!

— Это, прежде всего, ревность, — говорит связной. — Оказывается, она действительна даже для подполья. Среди всего прочего надо учитывать и ее…

— Но это же скандал!

— Вы, верно, недавно женаты?

— Год, товарищ Миллер, всего год!

— Жаль, но, по всей вероятности, придется вам расстаться с супругой. Эта струна у нее со слабинкой. Райком партии может потребовать ее удаления. Я лично не настаивал бы на удалении, если остальные стороны ее характера…

Из репродуктора слышны выстрелы, крики, грохот — все, что происходит в комнате, где сидит Луиза.

17. Застенок

Застенок при полиции. Массивный стол для пыток, крюки и цепи на стене. Ведра, лейки, резиновые шланги. Ярчайший свет.

На столе лежит что-то бесформенное, лохмотья, длинные волосы — женщина.

Майстер полиции нервно ходит по комнате.

— Вот, можешь теперь посмотреть. Я услал из комнаты всех. Твои признания услышу только я. Как немец немке, я обещаю тебе жизнь. Неужели в немке заглохло чувство к матери-родине и ты предашь её в руки грязных азиатов?! Посмотри на меня: двести лет мои предки, живя в здешних степях, помнили о своем призвании — готовить обширные земли Востока для германской колонизации! Почему кровь не говорит тебе о твоем истинноарийском долге?!

Полицейский останавливается, ждет ответа и в ярости хлещет плеткой по столу. Раздается стоп жертвы.