Яновский Юрий. Собрание сочинений. Том 3. Пьесы и киносценарии - [119]
Шевченко. Спасибо! Охрим, бери Ефрема в плен.
Охрим. А зачем?
Солдат. Только свяжите меня покрепче!
Шевченко. Зачем мы тебя, Ефрем Иванович, будем связывать? Нам стыдно тебя вязать. Что же это будет, если свой своего будет вязать? Пускаем на волю!
Солдат. Зачем мне воля?!
Охрим. Нам воля дорога, то и вам не игрушка!
Солдат. Мне воля — опять солдатские щи хлебать!
Охрим. Не хотите брать грех на душу, господа служба?
Шевченко (поднимается). Уже и Оксана кончила музыку. Время идти, Охрим. Нужно подводы готовить, вывозить в лес детей, женщин, стариков.
Солдат. А мне?!
Шевченко. Вы человек казенный, Ефрем Иванович. Возвращайтесь в роту, дядька вам зубы потолчет, пан ротный пропишет шпицрутены, забудете душу, совесть, схватите винтовку и Охрима штыком насквозь — раз и готово!
Солдат (истерично). Слушай! Пришел с открытой душой. Чем могу помочь?!
Охрим. Кулаком, господа служба!
Солдат. Легко говорить! Кто мне поверит в бою?!
Шевченко. Мы поверим, Ефрем Иванович!
Солдат (бьет кивером о землю). Спасибо, Тарас Григорьевич! В таком случае — командуй!
Шевченко (протягивает руку). Здравствуй же, Ефрем Иванович, солдат парода! (Целуется с солдатом.)
Охрим. Здоров будь, Охрим!
Солдат. И ты, друг Ефрем! (Целуются.)
Шевченко (берет винтовку, дает солдату). Наденьте кивер, Ефрем Иванович. Пойдите с Охримом на инспекцию, осмотрите оружие, разбейте людей на батальоны. Разве же я знаю, что там нужно делать?
Солдат (отдает честь). Слушаю, Тарас Григорьевич!
Солдат лихо поворачивается и выходит, Охрим за ним, стараясь шагать по-военному.
Шевченко (достает из кармана книжечку, перелистывает). Ни в какое стихотворение не впишешь. Нужно поэму. Да еще и не простую. Два Охрима добывают одну правду. А когда добудут — считай славянский вопрос решенным. Да, господин Костомаров! "Научно-литературное общество" — дело полезное, но наш путь более верный. Болгары, чехи, поляки — несомненные сообщники, но первое слово принадлежит русским. Братья-славяне присоединятся к нам со временем. В среде славной русской интеллигенции, которая освободила из крепостничества и бедного художника Шевченко, рождаются люди сильные духом, с государственным умом! Молодая воля поднимается над Россией, — кому посчастливится увидеть своими глазами ее лучи? (Перелистывает книжечку)
(Задумался, потом посмотрел в сторону дома.) Оксана! Что ты делаешь! Вытри глаза, слышишь! Вишь, какой твой Гайдн слезоточивый!
Оксана (выходит с поникшей головой). Это вовсе не Гайдн. Что прикажете, Тарас Григорьевич?
Шевченко. Ты не крепостная, чтобы тебе приказывали.
Оксана. Одна честь.
Шевченко. Какая, сестрица?
Оксана. Все равно Ярема из ямы не встанет. Зачем с того света назад меня возвратили?! Положите Оксану к мужу в яму!
Шевченко. Как ты хорошо играла.
Оксана. Позвольте мне умереть…
Шевченко. Не позволю! Революции возрадуешься, Оксана, заплетешь ленты в гривы резвых коней — летите, долгогривые, по барским степям! Везите волю в самые дальние уголки! А кто сестра воли? Оксана. Кто за счастье народа жизнью рискует? Оксана! Кто разжигает факелы восстания?
Оксана. Спасибо. Не женское дело.
Шевченко. Нет, голубушка, женское дело у нас будет не горшки да ухваты, пеленки да барщина! Женщины получат равные права с мужчинами.
Оксана. Тучи разошлись вокруг. Не будет спасения ни человеку, ни скотине. Смерть принимать всем, Тарас Григорьевич.
Шевченко. Хватит тебе смерть накликать.
Оксана. Тараса Шевченко не уберегли. Крепостные бунтуют да за собою и поэта на виселицу тянут! Что нам люди скажут?!
Шевченко. Разве поэты только для свадьбы?
Оксана. Но и не для бунта крепостных!
Шевченко (улыбается), Я не бунтовщик, Оксана. Я скорее усмиритель. Рифмы усмиряю. Вишь, кто я! Нет существа более непокорного, чем рифма! Начнешь ее укрощать, подгонять к месту, а она не хочет, вырывается, хвостом бьет, а потом прыгнет вверх и исчезнет где-то, как привидение…
Оксана (невольно улыбается). Такое скажете!
Шевченко. Или вот краски начнут изменяться, ужас! Ложишь одну — хорошая, яркая, теплая. Отклонился немного, глядь — сгорел цвет! И где он только взялся такой вялый! Схватишь себя за чуб и рвешь!
Оксана (смеется). Оно и видно.
Шевченко. Что видно? Волосы редкие?
Оксана. Нет, что краски вас не слушаются.
Шевченко. Еще и как не слушаются. А ты говоришь, что я бунтовщик. Это у меня такая муза непоседливая. Буря для нее — словно ветер под крылья. Как подбросит вверх да как понесет над белым светом. Жаль, не записываю своих приключений. Когда-нибудь скажут архивные крысы: был себе этакий маляр Шевченко, иногда писал стихи, а больше пил водку да якшался с господами. А где же я якшался, пропади они пропадом! Больше ругался у них же в доме! Да где там, напишут, как им больше понравится! Нет, мол, документов. Черт бы лысый их побрал! Документы Бибиков раньше их прочтет! Да в каталажку меня. В каземат. В солдаты…
