Яик уходит в море - [172]
— Родные вы мои, не надо, не надо…
— Крой его, окаящего лизуна! — зарычал Василист, и Астраханкин, не помня себя, со всей силой ударил багровищем Вязниковцева по темени:
— Примай презент за всех!
Багровище от удара разлетелось пополам. Григорий охнул, зашатался и мертво повалился на лед. Василист и Астраханкин, не посмотрев на Вязниковцева и не глядя друг на друга, побежали дальше.
От берега, навстречу им, с иконами и крестами в руках шагали в малиновых ризах четыре попа и, вытаращив глаза, орали:
— Спаси, господи, люди твоя!..
Настоятель полевой походной церкви отец Сергей, сам уральский казак, прыгал позади на коне. От испуга и выпитой водки он ничего не понимал, колотил серебряным, большим крестом лошадь, а левой рукой поднял вместо креста ременную нагайку.
— Казаченьки, остановитесь! Не гневите бога!
Но казаки никого не слышали. С глухим рычанием они лезли на яр, к кибитке багренного атамана. Тогда отец Сергей еще отчаяннее и выше потряс нагайкой и завопил исступленно:
— Вот вам награда в царствии небесном! Остановитесь, братцы!
24
На святках же, во время багренья, Кирилл Шальнов вернулся из поездки обратно в Уральск.
Он ничего не смог добиться в синоде. Ему не дали разрешения жениться вторично. Там же, у секретаря прокурора синода, толстого, седого епископа, Шальнов снял со своей шеи серебряный крест с распятием, положил его на стол перед духовным чиновником и сказал:
— Отныне я не… священнослужитель! Не мой грех, а ваш!
Швейцар догнал Кирилла уже на крыльце парадного подъезда и сунул ему в руки крест:
— Вы забыли, батюшка.
Впервые в жизни Шальнов решился на такой отчаянный поступок. Он перешел в магометанство и через две недели был уже татарским муллой.
Его появление на улицах Уральска в чалме произвело смятение в умах. Степан Степанович Никольский горько усмехнулся:
— Из огня да в полымя. Из одной ямы в другую… Стоило ли?
Алешу Кирилл сам взял из духовного училища.
Узнав, что Луша приехала на багренье, Шальнов поспешил на Урал. Добрался до реки с попутчиками в тот момент, когда только что загас и стих казачий бунт на Козе. Баграчеи хмуро расползались по ближайшим поселкам на ночлег. Но все же кое-кто из соколинцев успел увидать, как по берегу широко шагает их рыжий поп Кирилл в белой татарской чалме и сером нагольном тулупе казанского покроя. Они слыхали и раньше, что он грозился ради Луши переметнуться в другую веру, в магометане или баптисты, но кто же мог верить этим нелепым слухам?
Кабаев был еще на реке. Увидав Кирилла, глухо сказал:
— Кончина мира!
Шальнов искал Лушу. Но Луша в этот день не выезжала на багренье. Она заболела, видимо, простудившись накануне, и теперь лежала в ближайшей станице у знакомых.
От Урала в станицу Кирилл двинулся пешком. Слишком тревожно и радостно он себя чувствовал, чтобы замечать дорогу. Он сам себе не верил сейчас, что так близок он к настоящему счастью. Он задыхался от этой мысли — и шагал легче обычного. Мороз усиливался. Снег сухо поскрипывал у него под ногами. Синели холодно дали. Кирилл разговаривал сам с собою:
— Неужели правда? Наконец-то я смогу собственными пальцами ощупать рубцы от моих старых ран! Смогу увидеть, как разлетятся от меня мои беды. Кыш, кыш! — улыбнулся он по-детски и как в детстве представил свои несчастия в виде черных воронов, сидевших у него на плечах… Но все-таки и сейчас было еще как-то страшновато. Снежные поля после захода солнца, в сумерках казались темно-фиолетовыми, унылыми. Они приглушали его горячую радость. Тревога не уходила из сердца. Кирилл торопился. Перед самым поселком до него вдруг ясно донеслось странное бормотанье:
— Той, той.
У Кирилла оборвалось сердце. Кто это хочет перехватить его на последнем перепутке к счастью? Он обернулся. В овраге, под снежным нависшим спадом, сгорбившись, сидел посиневший, маленький человечек.
— Той, той.
Это был поп Степан. Одет он и сейчас, как летом, в ту же бобриковую рясу, плоскую шляпу. Только уши у него были теперь завязаны рваной, пунцовой тряпкой. От этого его мелкое лицо стало совсем крошечным.
— Зачем ты здесь… мерзнешь?
На Шальнова глядели жалкие, синеватые, мышиные глаза. Человек явно замерзал и все же еще пытался улыбаться.
— Ты рыжий. Я знаю тебя. Поди сюда… Я большой поп, ты малый. Прими благословение. Я старше. Я выше… Вместе, вместе в море…
Степан был почти уже в забытьи и говорил тихо, ласково и умоляюще.
— Никуда я не пойду с тобой. Вставай ты! — начал сердито Кирилл и в ту же секунду догадался, с кем он разговаривает. С оторопью и любопытством посмотрел на карлика. Тот уже застывал. По его крошечному лицу вдруг разлилось ликующее блаженство. Он улыбался. Глаза его восторженно глядели на первую, голубоватую звезду, появившуюся в холодном небе. Кирилл с неприязнью, досадой осмотрел замерзающего человечка. «Вот не вовремя пришла забота. Тащи его теперь… А стоит ли? Дурачок… Кому он нужен?» И Кирилл, воровски оглянувшись по сторонам, зашагал еще быстрее. Сзади безумно, по-ребячьи засмеялся попик. Шальнов не оглянулся…
Луша находилась в отчаянном состоянии духа. Кроме того, ее сильно знобило. Григорий ни разу не подошел к ней во время багренья. Он предпочитал находиться все время возле начальства. К вечеру слухи о бунте, расправе над казенными баграчеями уже разбежались по поселкам и станицам, и Луша узнала, что Вязниковцева сильно избили и что едва ли он останется в живых.
В своих автобиографических очерках «Годы, тропы, ружье» В. Правдухин знакомит читателя с природой самых разных уголков и окраин России. Оренбургские степи, Урал, Кавказ, Сибирь, Алтай, Казахстан — где только не приходилось бывать писателю с ружьем и записной книжкой в руках!В книге немало метких, правдивых зарисовок из жизни и быта населения бывших российских окраин, картин того, как с приходом советской власти в них утверждается новая жизнь. Правда, сведения эти любопытны сейчас скорее для сравнения: не теми стали уже Урал и Сибирь, Алтай и Казахстан.
В центре повествования У. Сонтани — сын старосты деревни, подросток Тамбера. Он наделен живым воображением, добротой, тонко понимает природу, горячо любит мать и двоюродную сестренку Ваделу. Некоторым жителям кампунга кажется, что со временем Тамбера заменит своего отца — старосту Имбату, человека безвольного, пресмыкающегося перед иноземцами. Это Имбата ведет сложную игру с англичанином Веллингтоном, это он заключает кабальный «договор о дружбе» с голландцами, вовлекая тем самым лонторцев в цепь трагических событий.
Все слабее власть на русском севере, все тревожнее вести из Киева. Не окончится война между родными братьями, пока не найдется тот, кто сможет удержать великий престол и возвратить веру в справедливость. Люди знают: это под силу князю-чародею Всеславу, пусть даже его давняя ссора с Ярославичами сделала северный удел изгоем земли русской. Вера в Бога укажет правильный путь, хорошие люди всегда помогут, а добро и честность станут единственной опорой и поддержкой, когда надежды больше не будет. Но что делать, если на пути к добру и свету жертвы неизбежны? И что такое власть: сила или мудрость?
Повесть о первой организованной массовой рабочей стачке в 1885 году в городе Орехове-Зуеве под руководством рабочих Петра Моисеенко и Василия Волкова.
Исторический роман о борьбе народов Средней Азии и Восточного Туркестана против китайских завоевателей, издавна пытавшихся захватить и поработить их земли. События развертываются в конце II в. до нашей эры, когда войска китайских правителей под флагом Желтого дракона вероломно напали на мирную древнеферганскую страну Давань. Даваньцы в союзе с родственными народами разгромили и изгнали захватчиков. Книга рассчитана на массового читателя.
В настоящий сборник включены романы и повесть Дмитрия Балашова, не вошедшие в цикл романов "Государи московские". "Господин Великий Новгород". Тринадцатый век. Русь упрямо подымается из пепла. Недавно умер Александр Невский, и Новгороду в тяжелейшей Раковорской битве 1268 года приходится отражать натиск немецкого ордена, задумавшего сквитаться за не столь давний разгром на Чудском озере. Повесть Дмитрия Балашова знакомит с бытом, жизнью, искусством, всем духовным и материальным укладом, языком новгородцев второй половины XIII столетия.
Лили – мать, дочь и жена. А еще немного писательница. Вернее, она хотела ею стать, пока у нее не появились дети. Лили переживает личностный кризис и пытается понять, кем ей хочется быть на самом деле. Вивиан – идеальная жена для мужа-политика, посвятившая себя его карьере. Но однажды он требует от нее услугу… слишком унизительную, чтобы согласиться. Вивиан готова бежать из родного дома. Это изменит ее жизнь. Ветхозаветная Есфирь – сильная женщина, что переломила ход библейской истории. Но что о ней могла бы рассказать царица Вашти, ее главная соперница, нареченная в истории «нечестивой царицей»? «Утерянная книга В.» – захватывающий роман Анны Соломон, в котором судьбы людей из разных исторических эпох пересекаются удивительным образом, показывая, как изменилась за тысячу лет жизнь женщины.«Увлекательная история о мечтах, дисбалансе сил и стремлении к самоопределению».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В однотомник избранных произведений Ивана Ермакова (1924—1974) вошло около двух десятков сказов, написанных в разные периоды творчества писателя-тюменца. Наряду с известными сказами о солдатской службе и героизме наших воинов, о тружениках сибирской деревни в книгу включен очерк-сказ «И был на селе праздник», публикующийся впервые. Названием однотомника стали слова одного из сказов, где автор говорит о своем стремлении учиться у людей труда.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В годы войны К. Лагунов был секретарем райкома комсомола на Тюменщине. Воспоминания о суровой военной поре легли в основу романа «Так было», в котором писатель сумел правдиво показать жизнь зауральской деревни тех лет, героическую, полную самопожертвования борьбу людей тыла за хлеб.