Ядерная весна - [42]

– Сегодня у нас что, день святого электромонтера? – спросил он у люстры.

Ему всегда было странно и забавно оттого, что он электромонтер. У него эта профессия прежде связывалась с определенным обликом. И как-то само собой получалось, что чем дольше Валя работал электромонтером, тем больше он соответствовал этому облику.

Валя все-таки окончательно встал с кровати, нащупал взглядом свои тапочки и пошел умываться.

– А я все-таки чудесно выгляжу, несмотря на всю свою отвратительность, – удивился он, стоя перед зеркалом. Как вдруг почувствовал странный зуд в лопатках. Он немного потерся об косяк спиной, и тут в дверь постучались.

Валя с удовольствием выругался, просто чтобы напомнить себе о том, что он это делает прекрасно, и пошел открывать дверь.

Это был Илья, голова его намокла от дождя, он был свежий, взволнованный и, как всегда, глупый на вид.

– Заходи.

Илья зашел, скинул ботинки и пристально посмотрел на Валю:

– А с тобой что-то не то сегодня.

– Я, знаешь ли, чувствую, – Валя горько усмехнулся, подумал о том, сколько осталось от зарплаты, но об этом думать было не надо, потому он попытался целиком отдаться диалогу.

Илья тем временем сказал:

– Да я не в том смысле. У тебя сегодня в лице какая-то… – он не мог найти подходящего слова.

– Чувственность?

– Что-то вроде этого.

– Блин, я тоже что-то типа того подметил, – Валя удивился: вот и Илья заметил в нем новое, – может, сегодня день святого электромонтера? Мне сегодня приснилось, что я становлюсь святым.

Илья тут же нашелся:

– Ну, раз святой… Ты вчера зарплату получить должен был…

Валя скорчился, но спросил:

– Сколько тебе?

– Две сотки до среды.

– Нахрен?

– Сегодня футбол с пацанами собираемся смотреть. Столик заказали. А у меня пока денег нет.

– Кто с кем играет? – спросил Валя, открывая ящик стола, Илья ответил, но через две секунды Валя уже забыл, кто и с кем. Он не любил футбол. Он старался не глядя достать несколько бумажек. Смотреть в ящик нельзя было: вдруг, увидев, сколько там осталось, он поймет, что будущее устрашающе и бесперспективно.

Валя посмотрел: у него в руке было три смятых соточных купюры и одна пятисотка. Надеялся, что не последняя. Он пятисотку бросил обратно, а три сотни протянул Илье:

– Вот, только сходи, пиво купи мне. В бутылочках, «Балтика тройка», шесть. Или семь, если хватит. И сигарет. «Балканки».

И вдруг Валя, взглянув на Илью, отчетливо начал понимать, о чем тот думает.

– Ты сказал «в среду», а не «в воскресенье, если получится», – добавил Валя строго.

Илья удивился, взял деньги и, ничего не говоря, но моргая, начал обуваться.

Илья вышел, а Валя быстро захлопнул за ним дверь, повалился сразу же на пол, стал кататься на спине по полу, отталкиваясь ногами, но зуд в спине прошел не сразу. Потом он встал, все еще ничего не понимая, но с чувством облегчения.

Илья вышел из подъезда, дошел до ларька, отдал деньги, сказал, что ему надо, улыбаясь своим мыслям. Женщина-продавец, лет тридцати, но с какой-то невероятной свежестью в лице, взглянув на него, засмеялась и сказала:

– Ну даешь.

Илья, уже совсем сбитый с толку, поднялся по лестнице и постучал к Вале.

Долго никакой реакции на его стук не было, потом он услышал шум, услышал, как Валя матерится, и дверь отворилась.

– Что это с тобой?

Перед Ильей предстал Валя в идиотском длинном пальто, голова же его была обмотана полотенцем.

– Шаманю я.

– Гонишь ты.

Но Валя разговаривать не хотел. Он протянул руку, взял пакет с пивом:

– Ну, давай, до среды. До среды.

И хлопнул дверью.

Так, в субботу, в шестнадцать часов с небольшим, электромонтер Валя опять сидел на кровати. У него над головой был нимб, светящийся, теплый, на ощупь как из плоти. За спиной уже была не та ерундистика, что три часа назад, не то жалкое подобие, а самые что ни есть настоящие крылья.

Он в течение двух часов привыкал к мысли о том, что теперь стал ангелом, потом выпил еще бутылку пива (теперь оставалось три), скурил еще две сигареты и решил лечь спать на несколько часов.

Валя проснулся, когда уже стемнело, со знанием того, что теперь ему надо делать.

Он взглянул на часы: до двенадцати оставался час двадцать пять минут. Валя пожарил яичницу из семи яиц, поел, и до двенадцати оставалось пятьдесят пять минут. Он подумал, что перед этим грандиозным событием все-таки стоит побриться.

Ровно в двадцать три тридцать Валя вылетел в окно с пакетом-маечкой, в котором было три бутылки пива и полпачки сигарет. Теперь он летел к ближайшей шестнадцатиэтажке и вспоминал, что и в детстве он уже твердо верил, что ему уготована великая миссия. Однако он думал, что все будет происходить по-другому. Ну, хоть бы небо разверзлось, что ли.

Когда он об этом подумал, пошел дождь да где-то вспыхнула молния. Это уже больше похоже на правду.

Он приземлился на крыше, крылья его уже намокли и отяжелели, и у него появилась одышка. Он сел, свесив ноги вниз, не боясь высоты, пил пиво, было хорошо. Валя допивал последнюю бутылку, когда в голове сработало: ПОРА.

Он встал, чувствуя, что уже отходит на второй план, что теперь его тело уже как бы не принадлежит ему. Валя задрал руки и сделал невероятно торжественное выражение лица. Все это он делал, уже не отдавая приказов своему телу. Он просто предоставлял его в аренду, чувствуя все и наблюдая, но без возможности принимать участие.