Яд для Моцарта - [41]
На четвертушку набралось, правда, не без участия прохожего, который согласился и сбегать в магазин через дорогу. В ожидании посыльного продавщица отхаживала замерзшего мужчину растиранием и причитаниями:
– Ах ты, горе горемычное! И угораздило же тебя стать столбом на таком лютом морозе!
Выпавшая из рук недотепы-покупателя газета валялась на полу. Женщина подобрала ее и прочитала бросающийся в глаза подзаголовок передовой статьи – «Сумбур вместо музыки» и дальше:
«Слушателя с первой же минуты ошарашивает в опере нарочито нестройный, сумбурный поток звуков. Обрывки мелодии, зачатки музыкальной фразы тонут, вырываются, снова исчезают в грохоте, скрежете и визге… В то время как наша критика – в том числе и музыкальная – клянется именем социалистического реализма, сцена преподносит нам в творении автора «Леди Макбет Мценского уезда» грубейший натурализм… И все это грубо, примитивно, вульгарно. Музыка крякает, ухает, пыхтит, задыхается, чтобы как можно натуральнее изобразить любовные сцены…»
– И чего-й то он зачитался, что ажно остолбенел? – пожала плечами газетчица. – Я-то уж было грешным делом подумала, что опять войну объявили…
Женщина и не подозревала, что была в двух шагах от истины. Только военные действия велись уже в открытую и были направлены на одного человека. Того самого человека, который в полубессознательном состоянии сидел в архангельском газетном киоске. Работники Специальных служб, злорадно ухмыляясь, потирали руки.unruhig con moto
Осеннее слякотное утро моросило каплями дождя на переднее стекло автомобиля. Мимо неторопливо проплывали серые дома, спешили по своим делам серые прохожие, в небе чертили линии запоздалые стайки серых птиц.
Дмитрий Дмитриевич аккуратно вел машину, не выбиваясь из общего потока – по утрам движение с приличной скоростью перемещалось из реальности в область мечтаний автомобилиста. Город, расчерченный на кварталы-квадраты, с высоты представлялся сетью, прочной паутиной. Надо сказать, не слишком приятные образы и ассоциации возникали в голове композитора, находящегося одновременно в кабине собственного автомобиля и в нескольких метрах над уровнем самого высокого здания Ленинграда.
Вырываясь из сплоченного ряда ползущих друг за другом металлических существ, Дмитрий Дмитриевич повернул и выехал на Садовую-Спасскую. Здесь движение было поспокойнее – машин было намного меньше, и можно было слегка нажать на педаль газа.
Шум мотора звучал ненавязчивым аккомпанементом к мелодии, пока еще незнакомой даже самому композитору. «Ага!» – подумал он. – «Это ведь чудесная темка для andante симфонии! По приезде на место нужно будет непременно ее записать. Такую музыку нельзя упускать из виду…»
Не успел он домыслить до конца, как звучащую мелодию сдуло оглушительным порывом ветра. Головная боль ударила медным колоколом, в глазах потемнело, руки и ноги отказывались повиноваться приказам мозга. Боковым зрением композитор заметил, как из-за угла на максимальной скорости выскакивает автомобиль и мчится наперерез его машине, прямо через красный светофор! За рулем сидел человек с абсолютно невозмутимым и непроницаемым выражением лица, одетый в безлико-серую военную форму…
До отказа выжав педаль тормоза и выкрутив руль, Дмитрий Дмитриевич ощутил всем телом, как тяжело подчиняется несовершенный механизм автомобиля подобным «сюрпризным» командам. Благодаря быстрой реакции его машину лишь слегка задело, но все же занесло и отбросило на обочину. Разумеется, наглец в военной форме и не подумал останавливаться и, как ни в чем не бывало, с лихвой промчался мимо.
Дмитрий Дмитриевич, переведя дыхание, поспешно попытался выровнять автомобиль, дабы не препятствовать движению на шоссе. Покинув свой пост на перекрестке, к пострадавшему бежал молодой офицер ГАИ. Автоматически козырнув, он наклонился и просунул голову в приоткрытое окошечко дверцы со стороны водителя:
– Младший лейтенант Сидоренко. Попрошу предъявить ваши документы, товарищ!
Дмитрий Дмитриевич, еще не вполне оправившийся от только что приключившегося с ним дорожного происшествия, дрожащей рукой порылся в бардачке, нашарил искомое и протянул терпеливо ожидающему лейтенанту.
– Вот, возьмите.
Изучив бумаги с особой тщательностью, лейтенантик попросил горе-водителя выйти из машины и рассказать, что именно произошло.
Холодный воздух помог собраться и прийти в себя. По мере рассказа они с работником дорожной службы обошли вокруг машины и обнаружили солидную вмятину с левой стороны багажника.
– Машину надлежит поставить на капремонт, – заключил лейтенант Сидоренко и поспешно добавил: – А с нарушителем мы обязательно разберемся, товарищ, уж вы не беспокойтесь! Конечно, номера автомобиля вы не запомнили?
– Понимаете, не до этого было, – развел руками композитор.
– Ну вот, видите, – с совершенно неуместной радостной улыбкой ответил лейтенант.
– Но зато я отчетливо видел водителя в лицо и при случае наверняка смогу, так сказать, опознать…
– А вот об этом у вас, товарищ, никто не спрашивает, – перебил тот пострадавшего, похлопывая его по плечу. – Оставьте это нам – сами разберемся. Адрес я ваш на всякий случай записал. так что будет нужно – вызовем.
Книга Тимура Бикбулатова «Opus marginum» содержит тексты, дефинируемые как «метафорический нарратив». «Все, что натекстовано в этой сумбурной брошюрке, писалось кусками, рывками, без помарок и обдумывания. На пресс-конференциях в правительстве и научных библиотеках, в алкогольных притонах и наркоклиниках, на художественных вернисажах и в ночных вагонах электричек. Это не сборник и не альбом, это стенограмма стенаний без шумоподавления и корректуры. Чтобы было, чтобы не забыть, не потерять…».
В жизни шестнадцатилетнего Лео Борлока не было ничего интересного, пока он не встретил в школьной столовой новенькую. Девчонка оказалась со странностями. Она называет себя Старгерл, носит причудливые наряды, играет на гавайской гитаре, смеется, когда никто не шутит, танцует без музыки и повсюду таскает в сумке ручную крысу. Лео оказался в безвыходной ситуации – эта необычная девчонка перевернет с ног на голову его ничем не примечательную жизнь и создаст кучу проблем. Конечно же, он не собирался с ней дружить.
Жизнь – это чудесное ожерелье, а каждая встреча – жемчужина на ней. Мы встречаемся и влюбляемся, мы расстаемся и воссоединяемся, мы разделяем друг с другом радости и горести, наши сердца разбиваются… Красная записная книжка – верная спутница 96-летней Дорис с 1928 года, с тех пор, как отец подарил ей ее на десятилетие. Эта книжка – ее сокровищница, она хранит память обо всех удивительных встречах в ее жизни. Здесь – ее единственное богатство, ее воспоминания. Но нет ли в ней чего-то такого, что может обогатить и других?..
У Иззи О`Нилл нет родителей, дорогой одежды, денег на колледж… Зато есть любимая бабушка, двое лучших друзей и непревзойденное чувство юмора. Что еще нужно для счастья? Стать сценаристом! Отправляя свою работу на конкурс молодых писателей, Иззи даже не догадывается, что в скором времени одноклассники превратят ее жизнь в плохое шоу из-за откровенных фотографий, которые сначала разлетятся по школе, а потом и по всей стране. Иззи не сдается: юмор выручает и здесь. Но с каждым днем ситуация усугубляется.
В пустыне ветер своим дыханием создает барханы и дюны из песка, которые за год продвигаются на несколько метров. Остановить их может только дождь. Там, где его влага орошает поверхность, начинает пробиваться на свет растительность, замедляя губительное продвижение песка. Человека по жизни ведет судьба, вера и Любовь, толкая его, то сильно, то бережно, в спину, в плечи, в лицо… Остановить этот извилистый путь под силу только времени… Все события в истории повторяются, и у каждой цивилизации есть свой круг жизни, у которого есть свое начало и свой конец.
С тех пор, как автор стихов вышел на демонстрацию против вторжения советских войск в Чехословакию, противопоставив свою совесть титанической громаде тоталитарной системы, утверждая ценности, большие, чем собственная жизнь, ее поэзия приобрела особый статус. Каждая строка поэта обеспечена «золотым запасом» неповторимой судьбы. В своей новой книге, объединившей лучшее из написанного в период с 1956 по 2010-й гг., Наталья Горбаневская, лауреат «Русской Премии» по итогам 2010 года, демонстрирует блестящие образцы русской духовной лирики, ориентированной на два течения времени – земное, повседневное, и большое – небесное, движущееся по вечным законам правды и любви и переходящее в Вечность.