Я забыла все на свете - [75]

Если бы все это оказалось сном… Жутким кошмаром, который я стряхнула, очнувшись…

Мне бы заплакать. Или закричать.

Но ничего не происходит.

Силюсь открыть глаза, но веки не слушаются. Силюсь приподнять руку.

Никак!

Я парализована.

Или просто не до конца проснулась?

Я обдумываю этот вопрос и прихожу к выводу, что все-таки бодрствую. Не ловлю себя на сонных нелепостях. Но, чувствую, кто-то запер меня на ключ.

Паника!

Я сосредоточиваюсь на своих ощущениях. Подо мной что-то мягкое, не иначе матрас. Руки лежат ладонями вверх на простыне. Значит, я в постели, скорее всего, в номере постоялого двора. Лежу растянувшись, дышу свободно, не считая…

Что-то мне мешает.

Какая-то тяжесть на груди.

Меня чем-то придавило. Что это по ощущениям? Что-то круглое и плоское. Тяжелое, как камень. Именно камень.

Я напрягаю слух. Сейчас меня занимает магия этой штуковины.

Ответ не заставляет себя ждать. Необязательно открывать глаза, чтобы догадаться, что на мне лежит расписанный рунами камень, вроде того, что создал големов и потом убил Сафра (какая жуткая мысль!). Камень образовывает подобие пустоты. Его природа искажена насильственно примененной к нему магией. Камень положили на меня, чтобы вызвать паралич. Тем лучше: отрезанная от собственного тела, я сама легко прибегну к волшебству.

Как поступил бы в такой ситуации Жоло?

Так же, как он поступил на барже, перед дверями, исписанными рунами. Он бы прислушался.

Но деревяшка и камень – разные вещи. Камень, в отличие от древесины, не живая материя. Он зафиксирован в определенном неизменном состоянии.

Но разве у меня есть выбор?

Нет. Я должна любой ценой освободиться до появления колдунов, потому что их способности я видела на примере того, что сделал Скрофа с Сафром…

Нет, об этом лучше не думать.

А Жоло? Где Жоло?

Мне нельзя лишиться брата.

Сначала Сафр, потом он…

Стоп!

Недаром сказано: всему свое время.

Первым делом свобода, остальное потом.

Сначала я должна избавиться от камня. Вся надежда на то, чтобы услышать его магию. Я ничего не смыслю в волшебстве, но у неведения есть достоинство: я не догадываюсь, где пролегают его границы.

Теперь поиск.

Я принуждаю свое волшебное «я» открыться ощущениям камня. Он состоит из скальной породы, кварца, лавы. Камень помнит вулканические извержения. Я улавливаю низкие нескончаемые ноты. Иногда вспышка – перепрыгивание через октаву, потом возвращается прежнее спокойствие. Зной и мороз. Откуда эти воспоминания? Великие холода и великая жара – прямо как в курсе естествознания. Помнится, учитель говорил, что камень чувствителен только к экстремальным воздействиям. Таким способом некогда раскалывали валуны, мешавшие прокладыванию дороги. За неимением отбойного молотка прибегали к силам природы: делали в камне дыру, заливали в нее воду и ждали, пока заморозки сделают остальное. От мороза валун трескался по всей длине.

Почему это сейчас пришло мне в голову? Может, поступить так же с «моим» камнем?

Ныряю в его музыкальную монотонность. Тщательный поиск позволяет найти кое-что полезное – жилу в монолите, пронизывающую камень насквозь.

Я прибегаю к волшебной силе. Только она не должна обжигать, сейчас мое оружие, наоборот, холод. Я охлаждаю свое волшебство, чтобы говорить с камнем о бесконечных зимах и вечных льдах.

Я покрываюсь гусиной кожей, но продолжаю. Нужно, чтобы камень вспомнил, что такое лютый холод.

Я уже стучу зубами, но упорствую. Я чувствую чуть заметную – так замедлен ритм – вибрацию жилы. Но мороз делает свое дело, камень становится все холоднее.

Думать просто о холоде мало, я наполняю мысли вечными льдами.

Неподвижными толстыми ледниками.

Бескрайними снегами.

Колоссальными айсбергами.

Многометровым льдом на поверхности океана.

Обжигающим морозным туманом.

Арктикой.

Антарктикой.

Само мое тело теперь – одна синяя льдина.

Вдруг я слышу треск.

Тр-р-р-р!

Бьет ледяная молния – бывает, выходит, и такое.

Камень, не выдержав моей атаки, раскололся надвое.

Сковывавшее меня колдовство больше не действует, я свободна!

Но мои попытки пошевелить руками ничего не дают: задеревеневшие от стужи мышцы отказываются слушаться. Я стремилась сбросить с себя камень, а в результате сама окаменела. Теперь я – ледяная статуя.

Чудовищным усилием воли, корчась от боли, я чуть приподнимаю правую руку и приоткрываю один глаз (у другого смерзлись ресницы). Вся рука в синих прожилках, пальцы скрючены, как у мертвецов, которых я видела в пустыне. Больше у меня ничего не движется. Хуже того, пугающе замедлилось сердцебиение.

Процесс срочно нужно запустить в обратную сторону, не то мне грозит превращение в замороженный труп.

Мне нелегко себя заставить. Несравненно легче признать поражение и присоединиться к Сафру.

Но нет, нельзя оставлять Жоло одного лицом к лицу с колдунами.

Да и Сафр не одобрил бы такого малодушия. Сафр бился до конца.

Где ты, мое волшебство? Представляю себе тающий ледяной пейзаж, капли, сливающиеся в ручьи под пригревшим весенним солнышком. Мое сердце, один робкий удар за другим, соглашается попробовать ожить. Его биение ускоряется, достигает нормального ритма и стабилизируется. Но по мере разогревания тела усиливается боль. Обезболивающий эффект сменяется невыносимым мучением.