Я в моей голове 4 - [107]

— Вот и Григорий Васильевич за страну переживал, — неожиданно высказался Мазуров. — Сколько раз сетовал на неспешность в принятии нужных решений, бездушную бюрократию во всех структурах, несогласованность министерств и ведомств в решении внешнеполитических и внутренних задач. Снизу виднее многое, чем из — за Кремлевской стены, Старой площади и Садового кольца.

— Да, многое надо менять, — осторожно подтвердил Андропов, — но меня немного другое волнует, — признался. — Откуда Григорий Васильевич мог получать такие сведения, которые были неизвестны КГБ, МИДу и другим ведомствам? Мои ребята прошлись по всем доступным каналам в поисках источника закрытых сведений, но не смогли ничего обнаружить. Есть подозрения, что его помощник Ксенофонтов Петр Петрович мог получать подобные сведения из — за рубежа, но он погиб вместе со своим начальником и покровителем. Как бы пригодился нам этот источник! — воскликнул. — Ваши сотрудники ничего такого не выявили?

Андропов в ожидании замер, уставившись в лицо Мазурова, а тот глубоко задумался, потом испытующе взглянул на собеседника так, что тот отвел взгляд.

— Есть у меня кое — что, — наконец, как бы нехотя признался Кирилл Трофимович. — Однажды Григорий Васильевич, расстроенный отношением к делу нашими чиновниками, признался, что есть у него какой — то «пророк». Кто это не сообщил, но, похоже, верил ему. Правда, в то время он был сильно выпивши, но, как говорится — что у пьяного на языке…. Вот я и решил поискать этого «пророка», хотя не верю во всех этих предсказателей. Может у Романова появился какой — то гениальный аналитик, которого он назвал пророком? — предположил.

— Нет, аналитик не мог кое — чего сообщить, — отрицательно помотал головой Андропов, довольный, что добился своей цели и разговорил Мазурова. — Мне Григорий Васильевич незадолго до смерти передал список шпионов, работающих на зарубежные разведки. Все подтвердилось. Там такие фигуры! Мои контрразведчики с красными глазами ходят с тех пор и в кабинетах ночуют. Некоторых предателей, отошедших от дел, взяли и скоро будем судить, через других «дезу» гоним. Аналитик не мог этого знать, только кто — то влиятельный из — за рубежа.

Подумав, Мазуров сообщил:

— Мои тоже сначала думали на Ксенофонтова, но летом я ездил в Мурманск по делам и брал с собой сотрудника, который побеседовал с сыном Петра Петровича, работающим там. Так тот сообщил, что отец за несколько месяцев до смерти прислал ему письмо для племянника с просьбой передать тому в случае смерти. Посмертное письмо. Выходит, Ксенофонтов предполагал или не исключал свою преждевременную смерть?

— Сын читал то письмо? — оживился Юрий Владимирович.

— Читал, но признался, что многое не понял, не запомнил, — обрадовал собеседника Мазуров и тихо добавил: — или умолчал. Сейчас…, — хозяин кабинета тяжело поднялся из — за столика и достал из сейфа папку, толщиной не меньше Андроповской.

Долго листал, вчитываясь в страницы и, наконец, зачитал вслух:

— «Источник сообщил, что отец благодарил племянника за что — то и признавался, что с его появлением в его жизни появилась достойная цель, ради которой не жалко жизни или не страшно умирать. Предлагал продолжать начатое и не останавливаться. А в конце просил поддержать сына при возникновении каких — то трудностей, что удивило объект — его возможности, как главного инженера крупного предприятия не сравнимы с возможностями какого — то подростка».

Зачитав текст, Кирилл Трофимович закрыл дело, но со стола не убрал и продолжил:

— Меня этот племянник заинтересовал. Соловьев Сергей, родом из провинции, внезапно оказался племянником Ксенофонтова, а тот в это же время перешел на должность помощника Романова. Почему и как это произошло могут пояснить только эти трое, но двое погибли, а Соловьев нигде не признался в этом. Думаю, что не сообщит и нам. Что у вас есть на этого подростка? — поинтересовался у Андропова. — Может это и есть «пророк»? — предположил.

— Действительно, странное письмо, — подтвердил Юрий Владимирович, — заставляет задуматься. Мы даже не рассматривали этого подростка в качестве важной фигуры, — признался Андропов удивленно. — Теперь, несомненно, обратим на него пристальное внимание.

Юрий Владимирович задумался, а потом признался:

— Конечно, данных недостаточно, чтобы считать этого племянника источником секретных сведений, но других вариантов нет.

Подумав, Андропов вслух начал размышлять, вычленяя главное:

— Сначала подозрительная опека Ксенофонтовым племянника и выделение сотрудника для связи. Теперь посмертное письмо с упоминанием какой — то цели у Соловьева. Вероятно, все же какие — то сведения Соловьев передавал Ксенофонтову, а тот Романову, — предположил. — Будем отрабатывать, — пообещал.

— Юрий Владимирович! — строго посмотрел Мазуров на собеседника. — Не стоит привлекать к нему пристальное внимание. Знаю, как порой работают ваши сотрудники с подозреваемыми. Может это совсем посторонний человек, а ваши домыслы — случайное стечение обстоятельств?

Он раздраженно отмахнулся от пытающегося возразить Андропова и продолжил:

— Можете настроить его против нас, если не хуже. Если это тот, кого мы ищем, то он принесет немало пользы стране, если пойдет на контакт добровольно. Подумайте, почему он выбрал Романова с Ксенофонтовым, а не меня, вас или кого другого из влиятельных в стране лиц?