Я в моей голове 4 - [108]

Мазуров задумался и кивнул:

— Хорошо, будем работать вместе, как вы просите, но прежде, чем захотите допрашивать Соловьева, я хотел бы предварительно с ним переговорить сам. Вот мои условия и требования. В этом деле, главное — не навредить. Согласны? — требовательно посмотрел на собеседника.

Андропов с готовностью кивнул головой, несмотря на то, что его равный по статусу собеседник разговаривал с ним, главой всесильного ведомства, как начальник с подчиненным.

— Мы пока будем аккуратно собирать сведения о Соловьеве, а как появится что — нибудь существенное, вам сообщу, — пообещал Юрий Владимирович.

Отступление. Андропов и Серов.

— Моим приказом вы переведены в Центральный аппарат КГБ, — официально сообщил Андропов подполковнику Серову. — Продолжите то же дело, чем занимались накануне. С вами будут работать наши белорусские коллеги.

Задумался и добавил:

— У них свои материалы разработок. Ознакомитесь впоследствии и покажете им свои. Круг фигурантов сузился до одного человека — племянника Ксенофонтова Соловьева Сергея Владимировича. Работать старайтесь очень аккуратно, не привлекая чужого внимания, других сотрудников и, не насторожив самого объекта. Никаких подслушивающих устройств и других спецсредств не применять, так как для этого опять нужно расширять круг посторонних и привлекать внимание к фигуранту. Дело государственной важности, поэтому не напортачьте.

Ваша задача выявить и изучить окружение подростка, отследить все его контакты. Фиксировать все случаи необычных способностей Соловьева, неординарные поступки и знания. Сроки не определяю, но докладывать будете ежемесячно или немедленно при экстраординарных событиях. Постарайтесь не допустить повреждения его здоровья, но, чтобы фигурант не знал о вашем присутствии. Также докладывайте незамедлительно, если возле него объявятся подозрительные люди, сотрудники других ведомств или иностранцы. Набирайте материал, а я потом приму решение.

Глава 9

Учеба.

Вернувшись из колхоза, возобновил утренние зарядки — тренировки. Да, сильно влияет на выносливость перерыв в регулярном интенсивном беге! Работа не идет на пользу и здоровья не прибавляет, — думал, восстанавливая дыхание после пробежки.

На следующее утро ко мне присоединилась Наташка.

— Привет, — равнодушно бросила она и пристроилась за спиной, будто мы расстались вчера.

— Привет, — улыбнулся ей и поинтересовался: — была в колхозе?

— Куда я денусь? — мрачно ответила, продолжая бег.

Что — то ее настроение не способствует дружескому разговору старых знакомых, — озадачился ее поведением.

— Случилось чего? — хотел посочувствовать я.

— Нет, — коротко ответила.

Больше лезть с вопросами не хотелось. Может же Наташка озадачить и поставить на место любого, кто лезет ей в душу. Жалко, что Гульки нет с нами — подруги бы нашли общие темы для разговора. На спортплощадке молча поразминались.

— А приемы? — напомнила одноклассница под конец.

После разминки и некоторого спарринга с изображением ударов, блоков и уходов она поинтересовалась:

— Твоя подруга, когда будет?

— Договаривались на субботу, — ответил, размышляя над ее поведением.

Молча, кивнув головой и показав, что поняла, а заодно попрощалась, оба разбежались по домам. Пора было собираться в институт.

До института мне нужно было добираться полчаса. Спускался в метро и ехал до станции Технологический институт, там делал пересадку на Кировско — Выборгскую линию и ехал до своего Политеха, проезжая станцию Лесная, где рядом жила и училась Гулька. Слыша знакомое название из репродуктора пытался представить — где она сейчас находится? Тоже спешит на лекции или еще глаза протирает? Нет, вряд ли. Подружка ответственная и, вероятно, заранее приходит в свой педиатрический.

У меня занятия продолжались до шести вечера, если после обеда не было других плановых мероприятий. В один из дней мы всем курсом убирали территорию институтского парка, в другой — проводили комсомольское собрание по выбору комсорга группы и членов факультетского комитета комсомола. Даже меня пытались куда — то впихнуть, но я категорически отказался. Хорошо, что заранее подошли с преложением стать членом факультетского комитета ВЛКСМ из — за активности в колхозе. Я, ведь старался не ради комсомола и карьеры, а лишь для своей группы и надеялся стать заметным в институте в другом направлении. Мне просто не хватит на все времени. Отговорился, пообещав, что буду полезным институтским творческим коллективам и функционерам, отвечающим за культурно — массовую работу со студентами. Если бы выдвинули прямо на собрании, то вряд ли отвертелся.

Лекции выматывали. Я помнил, что в военном училище мне приходилось очень много и быстро конспектировать, но с институтскими лекциями и занятиями не было никого сравнения. Еще на первых занятиях преподаватели предупредили, что материал, который нам преподают, не найти ни в одном учебнике или методичке, поэтому конспекты будут важны для самоподготовки. Естественно, запомнить все, что преподают или диктуют было невозможно — успеть бы все записать так, чтобы самому потом разобрать свои каракули, сокращения слов и схемы. Да и диктовкой это было трудно назвать. Преподы читали лекции в обычным или ускоренном темпе, не повторяясь и не ожидая отстающих. Первые дни болела рука от многословной писанины.