Я спасу тебя от бури - [33]

– У вас есть дети? – Он кивнул. – Как бы вы поступили?

Энди кучей лежала на полу и сотрясалась от рыданий. Ее голова покачивалась, волосы разметались по кафелю.

Он опустил маску и мрачно спросил:

– Думаете, вам хватит сил?

Я кивнул.

Он вытер руки полой халата и помог мне встать. Мир немного вращался, и я прислонился к врачу.

– Док, мне нужна ваша помощь, чтобы пережить следующий час.

Сестра закрыла пулевое отверстие тампоном из марли, а врач обмотал ногу двадцатью слоями эластичного бинта. Он вынул капельницу из моей руки и обратился к женщине. Она подошла к столу и стала наполнять шприц.

Разорванные и обожженные остатки моей одежды валялись на столе. Бронежилет стоял вертикально, с пятью пулями, застрявшими в нагрудной пластине. Это объясняло, почему мне было так трудно сделать глубокий вдох. Я поднял оборванную рубашку, нашел свой ремень и закрепил его на поясе.

Мои сапоги лежали на полу. Обугленная кожа, боковые разрезы, запекшаяся кровь. Я смерил взглядом доктора и посмотрел на его обувь. Он носил резиновые тапочки с высоким верхом.

– Не возражаете?

Он скинул тапочки, ввел шприц в мою руку и сделал инъекцию какой-то жидкости.

В ростовом зеркале возле поста дежурной медсестры я смог увидеть свое отражение. Не слишком приятное зрелище. Обгоревшая кожа, потрескавшаяся и покрытая струпьями, боксерские трусы, зеленые резиновые тапочки, кобура, подсумок для запасных магазинов, эластичный бинт на бедре. Кровь текла у меня по ноге и из обоих ушей. Док вручил мне пластиковую бутылочку.

– Пейте это, пока будете за рулем.

– Спасибо.

Мой автомобиль стоял прямо у выхода. Окошко со стороны водителя было разбито. Очевидно, Энди ехала за машиной «Скорой помощи».

– Где мои ключи?

Медсестра передала мне ключи. Когда автоматические двери открылись, солнечный свет ослепил меня. Я подождал, пока глаза не привыкли к освещению, и завел двигатель. Выжать сцепление было настолько мучительно, что я едва не потерял сознание. Когда я вдавил педаль в пол, то перевел рычаг на первую передачу и выжал газ. Двигатель заурчал и взревел. К тому времени, когда я выехал с автостоянки, я двигался на третьей передаче. Без остановок я миновал три светофора, свернул на шоссе, и когда посмотрел вниз, то стрелка спидометра приблизилась к отметке в сто миль.

Я ехал на этой скорости и боролся с желанием закрыть глаза.

Я предполагал, что они сделают одну остановку перед тем, как исчезнуть. Дрянная собака всегда возвращается к своей блевотине. Я посадил их босса в тюрьму, поэтому был уверен, что они нанесут визит в свой клубный дом, прежде чем удрать за границу. Я остановился среди деревьев, достал из багажника все необходимое и потащился через пастбище и декоративные сосны к берегу реки, оставляя за собой кровавый след. Чем бы док ни накачал меня, это начало действовать. Хорошая штука, но если она выдохнется, то я окажусь в беде. Почти по грудь в воде, подняв дробовик за головой, я побрел через реку. Когда я вышел на берег, то откинул затвор 870-го, вставил в зарядную камеру пулю Бреннеке[25], закрыл затвор, прижал дуло к замку и нажал на спусковой крючок. Пуля Бреннеке может насквозь прошить двигатель автомобиля. Я не заботился о том, чтобы заткнуть чем-то уши: в голове до сих пор звенело от последнего взрыва. Я вошел внутрь двух тракторных фургонов, приваренных друг к другу по краям. Что-то вроде лаборатории. Закрыв за собой дверь, я запихал кусочек бумаги в чистый ствол дробовика и встал в темноте. Я знал, что если сяду, то не смогу встать, поэтому стоял, прислонившись к стене, давил на закрытые веки и считал капли крови, падавшие на ногу. В левой резиновой тапочке чавкала кровь, поэтому я снял их и остался босым. Я смотрел на дневной свет, проникавший сквозь щель в дальнем конце фургона.

В истории ручного оружия было много изменений с тех пор, как Джон Браунинг изобрел то, что впоследствии стало известно как «1911». Многие были хороши: «глок», «спрингфилд» и куча других. Но еще никто не создал более совершенную оружейную платформу, чем «1911». Многие пытались, но никому не удалось. В анналах оружейного искусства она известна как безупречное сочетание формы и функциональности.

Я расстегнул кобуру, нажал кнопку выброса магазина и уронил магазин в левую руку, нащупав верхнюю крышку и надавив вниз. Восемь патронов. Оставались шансы, что они мне не понадобятся. Я наполнил магазин и со щелчком вставил его на место, а потом указательным пальцем проверил камеру затвора и убедился в том, что все на месте. Девять патронов и дополнительный магазин на поясе. Плюс шесть пуль в дробовике. Я не знал, как долго продлится стрельба – никто и никогда этого не знает, – но сомневался, что смогу израсходовать все двадцать три патрона.

У меня что-то сжималось в груди. Любой вдох был болезненным.

Я услышал гудение мотора и шорох покрышек по гравию. Буханье глубоких басов из динамиков. Когда «монте-карло» остановился перед дверью, я был готов поспорить, что никто из сидевших внутри даже не думал обо мне. По крайней мере, я рассчитывал на это. Это могло быть моим единственным преимуществом. Хлопнула дверь, и я подумал: «