Я сильная. Я справлюсь - [20]

Мы встречались с ним три месяца. Все было очень романтично: он читал мне вслух частушки, я смеялась. А потом обнаружила, что забеременела – видимо, от одной из этих частушек.

Моя жизнь была официально окончена. Я так не рыдала еще никогда. Мне всего 21 год, я не замужем. Что делать? Аборт? Моя счастливая и прекрасная жизнь, где были любимая работа, любимая сцена, романтические встречи с лучшим в мире мужчиной, закончилась в один день. Все было разрушено. «Мне всего лишь 21 год, а впереди ничего хорошего», – думала я. Я позвонила в первую попавшуюся клинику и наугад выбрала врача. Доктор, спокойная и рассудительная женщина, приняла меня, посмотрела и сказала такие слова: «Я тебе даю три месяца на принятие решения. Если ты решишь отказаться от ребенка – все сделаем, не переживай. Но, умоляю, не спеши. Подумай. Со мной случилась точно такая же история, я тогда училась в университете, и мне тоже казалось, что если я оставлю ребенка – не получу образования и пущу свою жизнь под откос. Но я все-таки решила рожать. И сейчас у меня потрясающая дочь, которую я очень люблю. Думай. И будь честна сама с собой».

На следующий день мы отправились на гастроли в Крым. Приехав в Ялту, я увидела над городом на горе небольшую церквушку и поняла, что мне во что бы то ни стало надо там оказаться. Попросила водителя отвезти меня туда, вошла и сказала:

– Боженька, помоги мне. Если я должна оставить этого ребенка, дай мне знак.

Когда у ребенка есть полный комплект любящих родителей – он, даже став взрослым, чувствует, что защищен

Вышла, села в машину и уже на выезде из того места, где стояла церковь, увидела указатель на деревню Миланки. А надо сказать, что еще в школе, задумываясь о детях, я размышляла, что хорошо было бы назвать дочь Меланией. «Вот он, знак», – решила я. В тот же день рассказала обо всем девочкам, они расплакались, обняли меня, сказали, что все будет прекрасно и они обязательно будут ждать моего возвращения в группу. Потом я собралась с духом и написала Тому. «Даже не думай! Рожай, мы тебя поддержим», – заверил меня он. Мы договорились о том, что я спокойно доработаю до трех месяцев беременности, а если не будет виден живот, то и до пяти, все будет зависеть от моего состояния здоровья. Потом они меня отпустят в декрет, а как только мои силы после родов восстановятся – тут же введут обратно в коллектив. «Волноваться не о чем, – уверяли меня, – Грация же родила ребенка и вернулась в группу очень быстро. И у Венеры есть дочка, которая ей совершенно не мешает работать». Выслушав эти аргументы, я приняла окончательное решение – ребенка оставить. Успокоенная, пошла к себе в номер и, счастливая, заснула, понимая, что моя семья останется со мной навсегда.

Через месяц и Том, и девочки, и группа исчезли из моей жизни навсегда. Весь этот месяц шел кастинг, о котором я не знала. Конкурс на замещение вакантной должности солистки Анны Седоковой.

Я помню свой последний концерт в Казахстане. Группу попросили выступить на дне рождения у какого-то местного олигарха. Мы приехали в загородный особняк нереальных размеров, с воротами и серьезной охраной. Нашу машину впустили внутрь, ворота закрыли, и нас повели в дом – роскошный, весь в золоте, миллион комнат и среди них помещение, оформленное под ночной клуб – со сценой, стрип-шестами, аппаратурой и прочей начинкой. Привели нас в гримерку, в которой уже тусовались какие-то гоу-гоу-девочки. Директор говорит:

– У нас по райдеру должна быть отдельная гримерка.

Ему посоветовали не высовываться, а вести себя тихо. Мы насторожились, но делать было нечего. Переоделись. Вышли на сцену. Перед сценой сидят, развалившись, 10 мужиков – довольные лица, сальные взгляды. Я беру микрофон, поздравляю именинника с днем рождения, и в этот момент на сцену вылезает один из этих чуваков и начинает трогать Грацию. Мы разворачиваемся и уходим в гримерку. Через секунду туда забегает мужик и орет:

– Я за вас 50 тысяч заплатил не для того, чтобы вы уходили! Я вас, сучек, сейчас порежу! Убью на фиг! Я вас купил, шлюхи, могу делать с вами все, что захочу.

А мы, напоминаю, в чужом доме, в чужой стране, двери заперты, ворота закрыты. Убежать мы не можем никак. А я к тому же еще и беременная, и мне из-за этого еще страшнее. Защитить нас может только наш директор, но он никак не справится с десятком мужчин на взводе, окруженным охраной и слугами, уверенными, что нас купили и могут использовать, как хотят. Слава богу, в этот момент в гримерку вошел именинник – пожилой, умудренный опытом мужчина – и говорит:

– Так, спокойно, все хорошо. Вот этот (показывает на парня, который нам угрожал) – молодой-горячий, простите его, он больше не будет, сейчас все утрясем.

Я снова выхожу на сцену и говорю:

– Здравствуйте, давайте все забудем и поздравим именинника, он такой молодец, умеет грамотно решать ситуации, вот и наш конфликт разрулил.

Мы начинаем работать, и на второй песне нашего концерта опять выходит на сцену чувак и засовывает Грации в костюмные трусики деньги. Я говорю:

– Все, хватит, уходим. – Бежим в гримерку, хватаем наши вещи и пытаемся убраться из этого дома подобру-поздорову. Выбегаем во двор, а нам наперерез мчатся гости праздника в полном составе, с оружием наперевес, и один из них кричит, что они нас купили и сейчас порешат, потому что мы себя неправильно ведем. Неподалеку стоит водитель маршрутки, на которой мы сюда приехали. Я кидаюсь к нему: «Умоляю, вывезите нас отсюда». Водитель, буквально рискуя жизнью, сквозь эту разъяренную толпу с пистолетами ведет маршрутку, мы на ходу вскакиваем в открытую дверь, машина сносит шлагбаум и уезжает. Мы мчимся сразу в аэропорт, несмотря на то, что до рейса еще 10 часов.