Я - Шарлотта Симмонс - [411]

— Ага, вот оно что! Кажется, я тебя понимаю, — сказала Беверли.

Шарлотта сидела к ним спиной, что, впрочем, не помешало ей живо представить себе многозначительные улыбки подружек и с трудом сдерживаемые смешки.

Вскоре они ушли, не попрощавшись; Шарлотта не могла сказать, что ей повезло, потому что с трудом можно было себе представить, чтобы эта парочка осталась вечером дома… и вернулась в общежитие раньше двух-трех часов ночи.

Черт возьми! Уже без десяти десять. Утешает только одно: хуже от того, что она позвонит так поздно, уже не будет. Это такая мелочь по сравнению с тем, что она собирается сообщить маме. Минуты две Шарлотта сидела, уставившись на белый телефон и собираясь с силами, и наконец, собрав в кулак всю свою смелость, стала набирать номер…

Один гудок… второй… еще… еще… четыре гудка!.. в таком маленьком домике!.. Может, родители куда-нибудь ушли?.. Не похоже на них… Еще гудок — пятый… Боже мой, если придется отложить разговор с мамой до завтра, то с таким же успехом можно будет вообще не звонить, потому что завтра придет письмо… еще гудок — шестой…

— Алло? — Слава Богу, это мама.

— Мама! Привет, это я!

— Ой, Шарлотта! Ты давно звонишь?

— Довольно давно, мам, но это не важно. — Давно-о-о… нева-а-а-ажно… Она инстинктивно растягивала ударные гласные так, как говорят там, дома, словно бессознательно стараясь оказаться поближе к родным местам.

— Мы с папой смотрели телевизор вместе с Бадди и Сэмом, и твои братцы, конечно, захотели посмотреть кино — ну, знаешь, где сплошная стрельба и всякие взрывы без конца.

Шарлотта засмеялась, как будто дурацкие боевики со стрельбой и взрывами, из-за которых в доме ничего не слышно, — это самое смешное, что только можно себе представить.

Мама в ответ тоже засмеялась.

— Я едва услышала, как телефон зазвонил! Ну что, голос у тебя вроде бодрый. Как дела-то?

— Ой, мама, чувствую я себя хорошо! А когда услышала твой голос, мне еще лучше стало. Но тут такое дело, мам… я хочу рассказать тебе сама, пока ты не получила эти новости по почте. Понимаешь? — Шарлотта говорила быстро-быстро, так, чтобы мама не могла ее перебить, не могла вставить вопрос. — Это вроде как неприятность, то есть не то чтобы неприятность… нет, на самом деле неприятность, а еще разочарование, мам. В общем, помнишь, как я на промежуточных экзаменах за первую половину семестра получила четыре пятерки с плюсом?

Пауза.

— Помню, — сказала мама несколько обеспокоенным голосом.

— Ну вот, понимаешь, мам, я, наверное, была чересчур самоуверенной… Да нет, не наверное, а на самом деле была. И я кое-что запустила. Понимаешь? А потом я даже понять ничего не успела, а проблемы начали расти, как снежный ком. Да, так это и можно назвать.

Пауза.

— Скажи наконец, что ты имеешь в виду, какой еще снежный ком?

— Мама, так получилось, что некоторые оценки у меня оказались с тех пор гораздо ниже. — Шарлотта закрыла глаза и отвернула голову, чтобы мама не услышала, как она делает два глубоких вдоха и резких выдоха. Потом она на одном дыхании выпалила весь список полученных оценок — с минусами и прочим.

— У тебя были в середине семестра четыре пятерки с плюсом, а это твои оценки за целый семестр? — спросила мама.

— Да, мам, так получилось.

— Да как же это могло получиться, Шарлотта? — Голос мамы был неестественно напряженным. Или лучше сказать — «оцепенелым»? — Середина семестра — это было начало ноября, я ведь правильно поняла?

— Да, мама, ты права. Просто так вышло — одни неприятности стали цепляться за другие, они наваливались друг на друга, все шло слишком быстро, а я сразу не поняла, что происходит, а потом было уже поздно.

— Да что так вышло, Шарлотта? И для чего было уже поздно? — Судя по голосу, мама была сыта по горло тем, что дочка не хотела называть вещи своими именами.

Шарлотта еще раз быстро просчитала про себя все возможные комбинации тех неудачных карт, какие были сданы ей в этой игре, и поняла, что выбора у нее нет. Что ж, придется переходить к правдивому — или, по крайней мере, почти правдивому объяснению причин столь внезапного и резкого провала в успеваемости.

— Мама… тут такое дело… в общем, после промежуточных экзаменов у меня появился молодой человек. То есть я хочу сказать… что я просто… ну, мы с ним… Понимаешь?

Мама ничего не сказала.

— Он на самом деле хороший парень, мам, и очень умный. Он пишет статьи в «Дейли вэйв» — это наша университетская газета. Да, кстати, завтра его, может быть, покажут по телевизору — в новостях. Если я узнаю, во сколько, то вам позвоню. — Господи, как же она могла так проколоться. Представить себе только, как мама включает телевизор, а там красавец Эдам разглагольствует насчет орального секса. — И потом, он входит в одну… неформальную группу, которая объединяет… наверное, самых умных и перспективных студентов.

Молчание.

— Очень интересно бывает слушать даже обычные их разговоры. Они не болтают о том, о сем, а обсуждают разные идеи. Представляешь себе?

— И из-за этого ты закончила семестр… с такими оценками? — спросила мама. — Потому что у тебя появился молодой человек, и он очень умный?

Слова мамы ударили Шарлотту, как хлыстом. Сарказм — это было совершенно не то, что она привыкла слышать от мамы, она даже не могла припомнить, чтобы мама вообще когда-либо выражалась саркастически, — и тем не менее сейчас мама была очень близка к этому.