Я себя до конца рассказала. Сборник стихов израильских поэтесс - [20]

Знает сердце бедное мое.

Знает сердце грусть горы Гильбоа,

И пока теплится эта грусть,

Тихое, немеркнущее слово

Я читаю в письмах наизусть.

Горам Пер. Л. Владимиров

Гляжу на вас любя с земли отлогой,

А синь вершин легка и глубока,

И к пастбищам невидимым дорога

Петляет, высока и далека.

И я на плечи ношу поднимаю.

Ваш зов зовет, и круча не страшит.

Тропинка вверх — как весточка немая

Тому, кто вслед за мною поспешит.

Весна Пер. Л. Владимиров

Нежданна встреча с ней всегда:

Ее сердечный лепет

Без слов понятен, без труда.

Вся — знак она, вся — трепет.

И у расшатанных оград

Судьба худой садовник —

Веселых нищих дружный ряд:

Горчица и поповник.

В душе весна, и сад цветет.

Весна! И птичье пенье.

О, будь благословенен тот,

Кто дал мне день весенний!

«Хоть сердце и стонет…» Пер. М. Ялан-Штекелис

Он поражает и Его руки врачуют…

(Иов, 5:18)

Хоть сердце и стонет под тяжкой рукою,

Хоть нет исцеленья в железной руке, —

Зато не обманом ты мною владеешь,

Сама ведь избрала я скорбный мой путь.

Я боли хотела, той боли победной,

Богатой дарами целительных ран.

То — плуг бороздящий иссохшую землю,

То — дождь, а не слезы, живительный дождь.

Поля моей скорби покрылись хлебами,

Амбар мой пустой, тебя ждет урожай!

Хоть сердце и стонет под тяжкой рукою, —

Рука та полна благодатных даров.

«О, радость робкая…» Пер. Я. Хромченко

О, радость робкая… Цветок полынный,

Взращенный беспокойною рукой

В саду души, моем саду пустынном,

На ниве жизни, на земле сухой.

О, радость малая! Лишь сердце знает,

Что тверд закон, и жесток, и жесток,

Что каждую росинку вымывает

В саду души соленых слез поток.

Но это путь — пути другого нету,

И им идти к безмолвию могил,

Молчать, и тосковать, и петь, а спето —

Молчать и помнить, если хватит сил.

Своею рукой Пер. А. Рафаэли

«Таково веление гордости:

с в о е ю рукой!..»

Свое сердце замкну на замок,

Ключ сама утоплю в реке,

Чтобы сердца тревожить не мог

Вечный страх за тебя вдалеке.

Будут утра мои в скорбной мгле,

И овеяны ночи тоской.

Утешенье одно: все себе

Причинила с в о е ю рукой…

В ночи былые Пер. Я. Хромченко

И явь, как сон: Киннерет голубой,

Дорожка серебра и берег белый,

Полет к нему воздушный, мы с тобой

И светлый парус под луною зрелой.

Мы из лучей луны связали нить,

И эта нить меня с тобой связала.

Чтоб сон, чтоб нить навеки сохранить,

Идем дорожкой лунной, как бывало.

Прохладой освежающей ключа

Струится память. В ней — как это много! —

Мы оба, ночь, сияние луча,

Киннерет, парус, лунная дорога.

«Я из „нельзя“ плела свои канаты…» Пер. Л. Владимиров

«Есть дозволенное и есть запретное»

Я из «нельзя» плела свои канаты,

Огонь страстей их опалил, как нить.

Как стебель к солнцу, так и я когда-то

К любви тянулась нежности просить.

Над горькой бездной жизни и кончины

Душа моя согбенней и старей.

От нищеты, позора и кручины,

О горе, отведи глаза скорей.

Мои мертвецы [24] Пер. М. Ялан-Штекелис

«Только мертвые не умирают…»

И. Ш. К.

Только вы остались, чтоб меня беречь,

Только вам не страшен смерти острый меч.

У конца дороги, пред закатом дня,

Молча соберетесь провожать меня.

Наш союз навеки закреплен судьбой:

То, что потеряла, уношу с собой.

Хана Сенеш

«Среди моря огня» Пер. Р. Баумволь

Среди моря огня, в свистопляске войны,

На руинах двадцатого века,

Среди выжженных дней, что от крови черны

Я ищу с фонарем человека.

Пусть пожары меня ослепляют в пути,

Тучи дыма пускай нагоняют, —

Все равно я должна человека найти,

Он появится, я это знаю!

Только как отыскать его в этом аду,

Если свет фонаря изнеможет?

Я во мраке тогда человека найду.

Ты отметь его искрою, Боже!

К матери Пер. В. Горт

Ты не стонешь, ты не плачешь,

Ты не жалуешься, мама,

Ты от взоров горе прячешь —

Губы сжав, молчишь упрямо.

Ветер стонет, ночь тревожа,

Море волнами грохочет —

Нет, никто молчать не может,

Нет, никто молчать не хочет!

Но какие только боли,

Молча, ты ни выносила!

Где берешь ты столько воли,

Столько мужества и силы?..

Нахалал, 15.1.40.

Собирая цветы Пер. А. Рафаэли

В полях и горах собирая цветы,

Согретые жарким игривым лучом,

Вдыхаем мы свежесть и сладость весны

На родине милой и в доме родном.

В чужбину на помощь мы к братьям идем,

Страдающим в зимнюю стужу впотьмах,

Предвестье весны в нашем сердце несем,

И песни рассвета у нас на устах.

«Умереть… молодой…» Пер. В. Горт

Умереть… молодой… умереть?[25]

Нет, я не хотела.

Любила сияние глаз, море, ветер,

Солнце — больше всего на свете…

Но войны, разрушений и смерти —

Нет, я не хотела.

Но уже если судьбой предназначено мне

Жить в крови и в обломках, в дыму и в огне, —

Слава Господу, я скажу, лишь за право дышать,

А настанет минута — и смерть принять

На земле твоей, Родина.

На родной стороне.

Нахалал, 5.5.1941.

«Умереть… молодой…» Пер. А. Рафаэли

Умереть… молодой… Нет, нет, не желала.

Полюбила я солнечный свет, его жар,

И песни восторг, когда лица сияли, —

Но ужаса войн, разрушений кошмара

Я не желала.

Если ж мне суждено чашу жизни испить,

Утопая в крови, в хаосе жить, —

Все приемлю за право, пройдя этот путь,

В нареченный мне час непробудно уснуть

На земле твоей, край мой родимый.

Нахалал, 5.5.1941.

«Боже, даруй бессмертие…» Пер. В. Горт

Боже, даруй бессмертие дали морской,

Вышине голубой,

Придорожной траве

На песчаной канве,

И молитве людской…

Кесария, 24.11.1942.