Я себя до конца рассказала. Сборник стихов израильских поэтесс - [19]

И увижу я небо —

Кустами, цветами, травой,

И зажмурю глаза,

Обожженные зноем и болью.

«Если даже не раз говорила…» Пер. Я. Хромченко

Если даже не раз говорила: конец,

Если крикнула: воля превыше всего,

То по звону оков, то по стуку сердец

Я пойму: не изменим уже ничего.

Но пока мое сердце ты держишь в руке,

То, захочешь, — сожмешь, то отпустишь почти,

Все трепещет оно, все томится в тоске,

И молчит, и молчит.

«А та, другая…» Пер. Л. Владимиров

А та, другая, та, что будет жить

После меня в твоей души укрытье, —

Ей ту же сладость горькую испить,

Которую должна была испить я.

Заставит ли она меня забыть?

Или ко мне пойдешь по вешним росам,

Чтоб память ту далекую любить,

Что я вплела в заветных песен косы?

«Я себя до конца рассказала…» Пер. Ф. Гурфинкель

Я себя до конца рассказала,

В места потайные

Вела я чужих, указала:

Вот —

Растоптана гордость, вот — надежда угасла.

И покой за отчаянья бурей

Идет.

И ты среди них,

И ты, чужой и родной,

Пришел и, взглянув, удивился.

А мне суждено оставаться одной,

И я в углу притаилась.

Неужто, неужто приснилось

И не было ничего?

Бездетная Пер. М. Ялан-Штекелис

Как бы хотелось мне сына иметь!

Был бы кудрявый он, умный малыш.

За руку шел бы тихонько со мной

На сад поглядеть.

Мальчик

Ты мой.

Звала б его Ури,

Ури родной.

Звук этот ясен и чист, и высок —

Луч золотой,

Мой смуглый сынок,

Ури

Ты мой.

Еще буду роптать, как роптала Рахел, наша мать,

Еще буду молиться, как Хана молилась в Шило[21],

Еще буду я ждать

его.

«Может быть, никогда…» Пер. М. Ялан-Штекелис

Может быть[22]

Никогда не бывало тех дней?

Может быть,

Никогда не вставала с зарей и не шла

По росистым лугам я косить?

Никогда в те горящие долгие дни

На полях

Не везла я с ликующей песней снопы

На тяжелых, высоких возах?

Никогда не бросалась в кристальную синь

Твоих волн?

О Киннерет ты мой, о Киннерет ты мой,

Неужели ты был только сон?

«Может быть, никогда…» Пер. А. Рафаэли

Может быть, никогда не случалось со мной,

Может быть,

Никогда не спускалась я в сад мой с зарей

Своим потом его оросить?

И когда убегали под солнечный зной

Жатвы дни,

Никогда на снопах, на телеге простой,

Не певала я песни свои?

Никогда не купалась в волне голубой,

В тишине

Тех киннеретских вод?..

Был ли ты иль пригрезился мне?

Коль судьбой уготован мне путь Пер. А. Рафаэли

Коль судьбой уготован мне путь

От пределов твоих жить далёко,

О Киннерет, дай мне отдохнуть

На погосте твоем одиноком[23].

Его грусть примиренья полна,

Не застыла в могильном унынье,

И бодрящая песня труда

Долетает с ближайшей долины.

Об ушедших там память, как ткань,

С миром жизни в едином сплетенье,

Над могилами древо, как длань,

Наклоняется с благословеньем.

Коль судьбой уготован мне путь

от пределов твоих жить далеко,

О Киннерет, приду отдохнуть

На погосте твоем одиноком!

В городе Пер. Я. Хромченко

В чередованьях дней однообразных

Себя к бетонным джунглям приучу,

И в каждодневном шуме улиц грязных

«Киннерет мой» в слезах не прошепчу.

И только ночью, в тишине желанной,

Когда за грустью мне не уследить,

Я буду подживающую рану

Скребком воспоминаний бередить.

Песня Пер. Я. Хромченко

Тебе и о тебе — рассветы и закаты,

И радость, и печаль тебе пою,

Грозу и тишину, свершенья и утраты,

Любовь свою и ненависть свою.

Когда в ответ ни слова не слыхала,

Рвалась терпенья нить. А завтра вновь

Ты был со мной, и пели, как сначала,

Тебе, тебе любовь и нелюбовь.

Тебе, тебе, ты, о тебе, с тобою,

Для сотен скрипок и на сотни лет —

Гроза, и тишь, и небо голубое,

Недуг, и исцеление, и свет.

«Напрасен мой испуг…» Пер. Я. Хромченко

Напрасен мой испуг на этот раз:

То был лишь сон, и явь тому порука.

Лишь встретить взгляд твоих вчерашних глаз

И удержать в руке дневную руку.

Мы не забыли молодость, о нет, —

В такой измене мы не виноваты.

Киннерет тих, и ясен солнца свет —

Пред ним отступят беды и утраты.

Незримой нитью связан ты со мной.

Она тонка, она хрупка, и все же,

И все же мой испуг — кошмар ночной:

Открыть глаза — и сгинет. Боже, Боже!

«Не раз в летний день…» Пер. А. Рафаэли

Памяти Ш. П.

Не раз в летний день предзакатной порой,

В тоске угасавших лучей,

Ходила к тебе я знакомой тропой,

Внимала я песне твоей:

   «Мой угол так мал и убог,

   И в нем я грущу, одинок!..»

Жива во мне скорбная сладость тех дней,

Что в сердце навек залегла,

Как отзвуки нежные песни твоей,

Что душу томила и жгла:

   «Мой угол так мал и убог,

   И в нем я грущу, одинок!..»

И даже теперь, предзакатной порой,

Вновь сумерки скорбью одев,

Я, кажется, слышу, как встарь, голос твой

И этот наивный напев:

   «Мой угол так мал и убог,

   И в нем я грущу, одинок!..»

«О мать моя, моя страна…» Пер. Л. Владимиров

О мать моя, моя страна,

Вся пересохшая от зноя,

Зачем иная сторона

Опять стоит передо мною?

Там на равнинах старики-

Дубы, там елочки-подростки,

Там в легких платьях у реки

Толпятся стройные березки.

Там к ночи солнце устает

Слать в сердце леса луч багряный,

И сосен темное жилье

Наполнено дурманом пьяным.

Земля моя, мой светлый день!

Я за тебя душой болею.

Пролейся, сладостная тень,

Смешавшись с запахом елея!

Ночью Пер. Я. Хромченко

Ури

На моей постели, на подушке,

Письма, письма старые лежат.

Я склонюсь над ними, как подружки,

Что судьбу на картах ворожат.

День грядущий станет у порога,

Ворожба уйдет в небытие.

Далека я, далека от Бога —