Я рожден(а) для этого - [68]

– Да ты кто вообще такая?!

– Я его… телохранительница, – ляпаю я первое, что приходит в голову. Не самая лучшая идея, учитывая, что у меня телосложение кузнечика и выгляжу я года на три младше настоящего возраста. Наверное, «менеджер» в такой ситуации был бы уместнее, но уже поздно.

Пока мы пробиваем себе выход на волю, Джимми цепляется за мою толстовку, словно перепуганный трехлетка. Странно ли это? Возможно. Но сейчас я люблю его больше жизни.

Наконец толпа остается позади.

Второй раз за неделю я спасаю людей, которые рискуют пострадать от повышенного внимания к своей персоне.

Что с моей жизнью не так?

ДЖИММИ КАГА-РИЧЧИ

Она возникает из толпы, будто я призвал ее силой мысли.

Ангел Рахими.

Долговязая, с худым лицом и выпирающими скулами. Из-под шарфа на голове выбилась прядь черных волос.

Я чересчур сосредоточен на вдохах и выдохах, а потому не особо обращаю внимание на то, что она делает. И вдруг замечаю, что фанатов вокруг больше нет, а мы быстро шагаем через вокзал. Ангел приобнимает меня за плечи, но мне, как ни странно, даже не хочется стряхнуть ее руку. Эта тяжесть не давит, а успокаивает, будто Ангел – моя мама или старшая сестра.

– Ладно… Будем идти, пока не найдем местечко потише, – бормочет она, но я вижу, что Ангел и сама не знает, где найти такое «местечко». Люди продолжают таращиться, некоторые фотографируют. Я не могу их остановить. Вообще ничего не могу сделать.

Наконец Ангел поворачивает налево, мы ныряем в магазин, и она уверенно тянет меня в дальний закуток.

– Кажется, оторвались, – говорит она, бросая взгляд через плечо. А потом смеется: – Всегда мечтала это сказать. «Кажется, оторвались», – повторяет она с американским акцентом.

Так, а почему я держусь за ее толстовку? Быстро убираю руку.

– Спасибо, – неловко благодарю я. Собственный голос кажется мне чужим.

– Ты в порядке? – спрашивает Ангел. В ее глазах светится неподдельное участие. – Там было жестко.

– Да, все нормально, – отвечаю я, хотя чувствую себя ужасно: сердце бешено колотится, руки трясутся, ладони мокрые от пота. В общем, ничего нового. И почему со мной вечно так? – А ты как?

– Чувак, все супер! – Ангел потрясенно мотает головой и раскачивается на пятках взад-вперед. – Только я не очень поняла, почему ты не взял с собой телохранителя.

– Я…

Что же я натворил?

Контракт. Запись. Роуэн. Листер. А я просто вылез в окно и сбежал.

Ангел поднимает руки и торопливо произносит:

– Не волнуйся, тебе не нужно ничего объяснять. Вообще, чья бы корова мычала, я сама вечно влипаю в неприятности.

Ответить я не успеваю – Ангел снимает с плеча рюкзак и вытаскивает сложенный джемпер.

– Я подумала, что не стоит доставать его посреди вокзала, – говорит она и тут же над собой смеется. – Прозвучало как эвфемизм. В общем, держи. И свитер оставь себе, он старый, я не буду его носить.

Я осторожно забираю у нее джемпер и чувствую, что внутри спрятан нож. Эту рукоять я узнаю из тысячи.

Она не соврала, она в самом деле его принесла.

Он не потерялся.

Слава богу.

– Ну что ж… Тогда я, пожалуй, пойду. – Ангел снова улыбается, отступает на шаг и закидывает рюкзак на плечи. Потом делает глубокий вдох. – Знаю, для тебя все это только лишние проблемы, но я… была очень рада встретиться и поговорить. Пусть даже так.

Искренность в ее голосе не имеет ничего общего с интонациями других фанаток, которые с привизгиванием произносят наши имена и невыносимо пафосно рассказывают, как мы изменили их жизнь.

– Я правда рада, что сумела тебе помочь, – продолжает Ангел. – После того как ты столько раз помогал мне.

– Но я… Я ничего для тебя не сделал, – мямлю я в ответ.

– Сделал, – улыбается она. – И много.

Потом кивает и поворачивается, чтобы уйти, – но я неожиданно для самого себя снова хватаю ее за рукав.

– Подожди!

– Да? – Ангел бросает на меня озадаченный взгляд.

Мне хочется провалиться на месте, но я все же выдавливаю:

– А ты можешь побыть со мной еще немного?

– Да… Да, конечно. – Ангел стоит неподвижно, и я отпускаю ее руку.

– Просто не хочу оставаться один, – оправдываюсь я.

– Все нормально, я тоже не люблю оставаться одна.

Какое-то время мы молчим. Потом она осторожно спрашивает:

– Ты уверен, что с тобой все в порядке?

Я прижимаю джемпер с ножом к груди и признаюсь:

– Вообще-то нет.

– А… тебе есть кому позвонить?

– Нет.

– Понятно… А что ты тогда собираешься делать?

Что я собираюсь делать? Ответ приходит сразу: дедушка!

– Я хочу домой.

– Домой? – удивленно моргает Ангел.

– Да. Я хочу домой, – твердо повторяю я.

– В смысле, в вашу квартиру?

– Нет. – Я мотаю головой. – В мой настоящий дом. Туда, где я вырос.

– А! – удивленно восклицает она, но потом кивает, будто ничего лучше я и сказать не мог. – Да, конечно. Это правильно.

– Ты поедешь со мной? – Вопрос вырывается машинально, я даже задуматься не успеваю. Но я правда этого хочу – сам не знаю почему. Потому что один я с вокзала не выберусь? Может быть. Или потому что меня к ней тянет? Я уже сам себя не понимаю. Вероятно, настоящая причина в том, что Ангел – единственная фанатка в мире, которая знает, что я собой представляю на самом деле.

И я не хочу прощаться с ней посреди магазина, чтобы разойтись раз и навсегда.