Я пришел к тебе с приветом… - [36]

               Этот пух – не лист,

Эти горы, эти долы,

Эти мошки, эти пчелы,

               Этот зык и свист,

Эти зори без затменья,

Этот вздох ночной селенья,

               Эта ночь без сна,

Эта мгла и жар постели,

Эта дробь и эти трели,

               Это все – весна.

1881 (?)

В. С. Соловьеву

Ты изумляешься, что я еще пою,

Как будто прежняя во храм вступает жрица,

И, чем-то молодым овеяв песнь мою,

То ласточка мелькнет, то длинная ресница.

Не все же был я стар, и жизненных трудов

Не вечно на плеча ложилася обуза:

В беспечные года, в виду ночных пиров,

Огни потешные изготовляла муза.

Как сожигать тогда отрадно было их

В кругу приятелей, в глазах воздушной феи!

Их было множество, и ярких и цветных, —

Но рабский труд прервал веселые затеи.

И вот, когда теперь, поникнув головой

И исподлобья в даль одну вперяя взгляды,

Раздумье набредет тяжелою ногой

И слышишь выстрел ты, – то старые заряды.

10 апреля 1885

Комета

«Дедушка, это звезда не такая,

               Знаю свою я звезду:

Всех-то добрее моя золотая,

               Я ее тотчас найду!

Эта – гляди-ка, вон там, за рекою —

               С огненным длинным пером,

Пишет она, что ни ночь, над землею,

               Страшным пугает судом.

Как засветилася в небе пожаром,

               Только и слышно с тех пор:

Будут у нас – появилась недаром —

               Голод, война или мор».

«Полно, голубчик, напрасная смута;

               Жили мы, будешь ты жить,

Будешь звезду, как и мы же, свою-то,

               Видеть и вечно любить.

Этой недолго вон так красоваться,

               Ей не сродниться ни с кем:

Будут покуда глядеть и бояться —

               И позабудут совсем».

Между 1874 и 1886

«Целый мир от красоты…»

Целый мир от красоты,

От велика и до мала,

И напрасно ищешь ты

Отыскать ее начало.

Что такое день иль век

Перед тем, что бесконечно?

Хоть не вечен человек,

То, что вечно, – человечно.

Между 1874 и 1886

«Чем доле я живу, чем больше пережил…»

Чем доле я живу, чем больше пережил,

Чем повелительней стесняю сердца пыл, —

Тем для меня ясней, что не было от века

Слов, озаряющих светлее человека:

Всеобщий наш Отец, который в небесах,

Да свято имя мы Твое блюдем в сердцах,

Да прийдет Царствие Твое, да будет воля

Твоя, как в небесах, так и в земной юдоли,

Пошли и ныне хлеб обычный от трудов,

Прости нам долг, – и мы прощаем должников,

И не введи Ты нас, бессильных, в искушенье,

И от лукавого избави самомненья.

Между 1874 и 1886

«На зеленых уступах лесов…»

На зеленых уступах лесов

Неизменной своей белизной

Вознеслась ты под свод голубой

Над бродячей толпой облаков.

И земному в небесный чертог

Не дано ничему достигать:

Соберется туманная рать —

И растает у царственных ног.

23 июля 1886

«Погляди мне в глаза хоть на миг…»

Погляди мне в глаза хоть на миг,

Не таись, будь душой откровенней:

Чем яснее безумство в твоих,

Тем блаженство мое несомненней.

Не дано мне витийство: не мне

Связных слов преднамеренный лепет! —

А больного безумца вдвойне

Выдают не реченья, а трепет.

Не стыжусь заиканий своих:

Что доступнее, то многоценней.

Погляди ж мне в глаза хоть на миг,

Не таись, будь душой откровенней.

3 апреля 1890

Из раздела «Послания»

Ответ Тургеневу

Поэт! ты хочешь знать, за что такой любовью

               Мы любим родину с тобой?

Зачем в разлуке с ней, наперекор злословью,

Готово сердце в нас истечь до капли кровью

               По красоте ее родной?

Что ж! пусть весна у нас позднее и короче,

               Но вот дождались наконец:

Синей, мечтательней божественные очи,

И раздражительней немеркнущие ночи,

               И зеленей ее венец.

Вчера я шел в ночи и помню очертанье

               Багряно-золотистых туч.

Не мог я разгадать: то яркое сиянье —

Вечерней ли зари последнее прощанье

               Иль утра пламенного луч?

Как будто среди дня, замолкнувши мгновенно,

               Столица севера спала,

Под обаяньем сна горда и неизменна,

И над громадой ночь, бледна и вдохновенна,

               Как ясновидящая шла.

Не верилося мне, а взоры различали,

               Скользя по ясной синеве,

Чьи корабли вдали на рейде отдыхали, —

А воды, не струясь, под ними отражали

               Все флаги пестрые в Неве.

Заныла грудь моя – но в думах окрыленных

               С тобой мы встретилися, друг!

О, верь, что никогда в объятьях раскаленных

Не мог таких ночей, вполне разоблаченных,

               Лелеять сладострастный юг!

1856

Тургеневу

Прошла зима, затихла вьюга, —

Давно тебе, любовник юга,

Готовим тучного тельца;

В снегу, в колючих искрах пыли

В тебе мы друга не забыли

И заждались обнять певца.

Ты наш. Напрасно утром рано

Ты будишь стражей Ватикана,

Вот за решетку ты шагнул,

Вот улыбнулися анти́ки,

И долго слышат мозаи́ки

Твоих шагов бегущий гул.

Ты наш. Чужда и молчалива

Перед тобой стоит олива

Иль зонтик пинны молодой;

Но вечно радужные грезы

Тебя несут под тень березы,

К ручьям земли твоей родной.

Там все тебя встречает другом:

Черней бразда бежит за плугом,

Там бархат степи зеленей,

И, верно, чуя, что просторней, —

Смелей, и слаще, и задорней

Весенний свищет соловей.

Начало 1858

А. Л. Бржеской

Далекий друг, пойми мои рыданья,

Ты мне прости болезненный мой крик.

С тобой цветут в душе воспоминанья,

И дорожить тобой я не отвык.

Кто скажет нам, что жить мы не умели,