Я пришел к тебе с приветом… - [34]

Но оно так пламенно, так свято,

Что за жизнь Творца благодаришь.

<1843>

«Между счастием вечным твоим и моим…»

Между счастием вечным твоим и моим

        Бесконечное, друг мой, пространство.

Не клянись мне – я верю: я, точно, любим —

        И похвально твое постоянство;

Я и сам и люблю и ласкаю тебя.

        Эти локоны чудно-упруги!

Сколько веры в глазах!.. Я скажу не шутя:

        Мне не выбрать милее подруги.

Но к чему тут обман? Говорим что хотим, —

        И к чему осторожное чванство?

Между счастием вечным твоим и моим

        Бесконечное, друг мой, пространство.

<1847>

«Эти думы, эти грезы…»

Эти думы, эти грезы —

Безначальное кольцо.

И текут ручьями слезы

На горячее лицо.

Сердце хочет, сердце просит,

Слезы льются в два ручья;

Далеко меня уносит,

А куда – не знаю я.

Не могу унять стремленье,

Я не в силах не желать:

Эти грезы – наслажденье!

Эти слезы – благодать!

<1847>

К картине

Не говори, что счастлив я,

        Что я хорош собой,

Что Бог благословил меня

        Прекрасною женой.

Не говори, что жизнь сулит

        Мне счастье впереди,

Что крошка-сын наш тихо спит,

        Прильнув к родной груди.

Напрасных слов не расточай, —

        Ненужен мой ответ.

Взгляни в глаза и отвечай:

        Что́ – счастлив я иль нет?

Скажи – ты видишь по глазам, —

        По сердцу ль мне покой, —

Иль, может быть, я жизнь отдам

        Померяться с судьбой?

Отдам, что было мне дано

        Блаженства и тоски,

За взгляд, улыбку, – за одно

        Пожатие руки.

<1847>

Свобода и неволя

Видишь – мы теперь свободны:

Ведь одно свобода с платой;

Мы за каждый миг блаженства

Жизни отдали утратой.

Что ж не вижу я улыбки?

Иль сильней всего привычка?

Или ты теперь из клетки

Поздно пущенная птичка?

Птичка-радость, друг мой птичка,

Разлюби иную долю!

Видишь – я отверз объятья:

Полети ко мне в неволю.

<1847>

«Сядь у моря – жди погоды…»

Сядь у моря – жди погоды.

      Отчего ж не ждать?

Будто воды, наши годы

      Станут прибывать.

Поразвеет пыл горячий,

      Проминет беда,

И под камень под лежачий

      Потечет вода.

И отступится кручина,

      Что́ свекровь стара;

Накидает мне пучина

      Всякого добра.

Будто воды, наши годы

      Станут прибывать.

Сядь у моря, жди погоды;

      Отчего ж не ждать?

<1847>

«Дитя, покорное любви…»

Дитя, покорное любви,

Моих стихов не назови

Ты самолюбием нескромным.

О нет! мой стих не мог молчать:

На нем легла твоя печать

С раздумьем тягостным и томным.

Не говорю тебе – прости!

Твоя судьба – одной цвести;

Да мимо и́дет зов мятежный.

Как в жизни раз, и в песни тож

Ты раз мне сердце потревожь —

И уносись прекрасной, нежной!

И завтра светлый образ весь

Исчезнет там, исчезнет здесь,

Про твой удел никто не спросит, —

И запах лилии ночной

Не досягнет луны родной:

Полночный ветр его разносит.

<1847>

«Какая холодная осень!…»

Какая холодная осень!

Надень свою шаль и капот;

Смотри: из-за дремлющих сосен

Как будто пожар восстает.

Сияние северной ночи

Я помню всегда близ тебя,

И светят фосфо́рные очи,

Да только не греют меня.

<1847>

«Мой друг, я верую, надеюсь и люблю…»

Мой друг, я верую, надеюсь и люблю

И убежденья полон силы,

Что все, чем опытность снабдила грудь мою,

Дойдет со мною до могилы,

Что знамя истины, которому служу,

Вокруг меня овеет рати,

Что с тайной гордостью его я покажу

Толпе неверующих братий.

И что же? Новый день нисходит от творца.

И убежденья величавы

Бледнеют видимо, как за спиной косца

Грядами скошенные травы.

1848

Вчера и сегодня

Вчера, при блеске свеч, в двенадцатом часу,

Ты слушала меня с улыбкою участья,

И мне казалося: вот-вот перенесу

Тебя в цветущий мир безумия и счастья.

Сегодня – боже мой! – я путаюсь в словах,

Ты смотришь на меня и трезво, и обидно, —

И как об этих двух подумаю я днях,

То нынешнего жаль, а за вчерашний стыдно.

<1854>

Шарманщик

К окну я в потемках приник —

Ну, право, нельзя неуместней:

Опять в переулке старик

С своей неотвязною песней!

Те звуки свистят и поют

Нескладно-тоскливо-неловки…

Встают предо мною, встают

За рамой две светлых головки.

Над ними поверхность стекла

При месяце ярко-кристальна.

Одна так резво́-весела,

Другая так томно-печальна.

И – старая песня! – с тоской

Мы прошлое нежно лелеем,

И жаль мне и той и другой,

И рад я сердечно обеим.

Меж них в промежутке видна

Еще голова молодая, —

И всё он хорош, как одна,

И всё он грустит, как другая.

Он предан навеки одной

И грусти терзаем приманкой…

Уйдешь ли ты, гаер седой,

С твоей неотвязной шарманкой?..

<1854>

Неотразимый образ

В уединении забудусь ли порою,

Ресницы ли мечта смежает мне, как сон, —

Ты, ты опять в дали стоишь передо мною,

Моих весенних дней сияньем окружен.

Все, что разрушено, но в бедном сердце живо,

Что бездной между нас зияющей легло,

Не в силах удержать души моей порыва,

И снова я с тобой – и у тебя светло.

Не для тебя кумир изменчивый и бренный

В сердечной слепоте из праха создаю;

Мне эта даль мила: в ней – призрак неизменный —

Опять чиста, светла я пред тобой стою.

Ни детских слез моих, ни мук души безгрешной,

Ни женской слабости винить я не могу,

К святыне их стремлюсь с тоскою безутешной

И в ужасе стыда твой образ берегу.

1856 (?)

«Какая ночь! Как воздух чист…»

Какая ночь! Как воздух чист,

Как серебристый дремлет лист,

Как тень черна прибрежных ив,

Как безмятежно спит залив,