Я пришел к тебе с приветом… - [33]

Что́ в этом кроется огне?

Былая скорбь, что угасает,

Или заря навстречу мне?

21 января 1891

«Роящимся мечтам лететь дав волю…»

Роящимся мечтам лететь дав волю

       К твоим стопам,

Тебя никак смущать я не дозволю

       Любви словам.

Я знаю, мы из разных поколений

       С тобой пришли,

Несходных слов и розных откровений

       Мы принесли.

Перед тобой во храмине сердечной

       Я затворюсь

И юности ласкающей и вечной

       В ней помолюсь.

14 мая 1891

«Ель рукавом мне тропинку завесила…»

Ель рукавом мне тропинку завесила.

              Ветер. В лесу одному

Шумно, и жутко, и грустно, и весело, —

              Я ничего не пойму.

Ветер. Кругом всё гудет и колышется,

              Листья кружатся у ног,

Чу, там вдали неожиданно слышится

              Тонко взывающий рог.

Сладостен зов мне глашатая медного!

              Мертвые что́ мне листы!

Кажется, издали странника бедного

              Нежно приветствуешь ты.

4 ноября 1891

Почему?

Почему, как сидишь озаренной,

Над работой пробор наклоня,

Мне сдается, что круг благовонный

Все к тебе приближает меня?

Почему светлой речи значенья

Я с таким затрудненьем ищу?

Почему и простые реченья

Словно томную тайну шепчу?

Почему как горячее жало

Чуть заметно впивается в грудь?

Почему мне так воздуху мало,

Что хотел бы глубоко вздохнуть?

3 декабря 1891

«Рассыпаяся смехом ребенка…»

Рассыпаяся смехом ребенка,

Явно в душу мою влюблены,

Пролетают прозрачно и звонко

Надо мною блаженные сны.

И, мгновенной охвачен истомой,

Снова молодость чую свою;

Узнаю я и голос знакомый

И победный призыв узнаю.

И когда этой песне внимаю,

Окрыленный восторгом, не лгу,

Что я все без речей понимаю

И к чему призывает – могу!

13 марта 1892

«Она ему – образ мгновенный…»

        Она ему – образ мгновенный,

        Чарующим ликом своим,

        Он – помысл ее сокровенный;

Да кто это знает, да кто это выскажет им?

        И, словно велением рока,

        Их юные крылья несут…

        Так теплится счастье далеко,

Так холоден ближний, родимый приют!

        Пред ним – сновидение рая,

        Всевластный над ней серафим;

        Сгорает их жизнь молодая…

Да кто это знает, да кто это выскажет им?

3 апреля 1892

«Ночь лазурная смотрит на скошенный луг…»

Ночь лазурная смотрит на скошенный луг.

Запах роз под балконом и сена вокруг;

Но зато ль, что отрады не жду впереди, —

Благодарности нет в истомленной груди.

Все далекий, давнишний мне чудится сад, —

Там и звезды крупней, и сильней аромат,

И ночных благовоний живая волна

Там доходит до сердца, истомы полна.

Точно в нежном дыханьи травы и цветов

С ароматом знакомым доносится зов,

И как будто вот-вот кто-то милый опять

О восторге свиданья готов прошептать.

12 июня 1892

«Щечки рдеют алым жаром…»

Щечки рдеют алым жаром,

Соболь инеем покрыт,

И дыханье легким паром

Из ноздрей твоих летит.

Дерзкий локон в наказанье

Поседел в шестнадцать лет…

Не пора ли нам с катанья? —

Дома ждет тепло и свет —

И пуститься в разговоры

До рассвета про любовь?..

А мороз свои узоры

На стекле напишет вновь.

<1842>

Вечерний сад

Не бойся вечернего сада,

На дом оглянися назад, —

Смотри-ка: все окна фасада

Зарею вечерней горят.

Мне жаль и фонтана ночного,

Мне жаль и жуков заревых,

Мне жаль соловья заревого

И ночи цветов распускных.

Поверь мне: туман не коснется

Головки-малютки твоей,

Поверь, – ни одна не сомнется

Из этих упругих кудрей.

Поверь, что природа так гибко

Твоим покорится очам,

Поверь мне, что эта улыбка

Царица и дням и ночам.

Сопутники вечера – что ж вы?

Ответствуйте милой моей! —

Поверь мне, что узкой подошвы

Роса не коснется твоей.

<1842>

«Когда кичливый ум, измученный борьбою…»

Когда кичливый ум, измученный борьбою

С наукой вечною, забывшись, тихо спит,

И сердце бедное одно с самим собою,

Когда извне его ничто не тяготит,

Когда безумное, но чувствами всесильно,

Оно проведает свой собственный позор,

Бестрепетностию проникнется могильной

И глухо изречет свой страшный приговор:

Страдать весь век, страдать бесцельно, безвозмездно,

Стараться пустоту наполнить – и взирать,

Как с каждой новою попыткой глубже бездна,

Опять безумствовать, стремиться и страдать, —

О, как мне хочется склонить тогда колени,

Как сына блудного влечет опять к отцу! —

Я верю вновь во все, – и с шепотом моленья

Слеза горячая струится по лицу.

<1842>

«Как много, боже мой, за то б я отдал дней…»

Как много, боже мой, за то б я отдал дней,

Чтоб вечер северный прожить тихонько с нею

И все пересказать ей языком очей,

Хоть на вечер один назвав ее своею,

Чтоб на главе моей лилейная рука,

Небрежно потонув, власы приподнимала,

Чтоб от меня была забота далека,

Чтоб счастью одному душа моя внимала,

Чтобы в очах ее слезинка родилась —

Та, над которой я так передумал много, —

Чтобы душа моя на все отозвалась —

На все, что было ей даровано от Бога!

<1842>

«Ночь. Не слышно городского шума…»

Ночь. Не слышно городского шума.

В небесах звезда – и от нее,

Будто искра, заронилась дума

Тайно в сердце грустное мое.

И светла, прозрачна дума эта,

Будто милых взоров меткий взгляд;

Глубь души полна родного света,

И давнишней гостье опыт рад.

Тихо все, покойно, как и прежде;

Но рукой незримой снят покров

Темной грусти. Вере и надежде

Грудь раскрыла, может быть, любовь?

Что ж такое? Близкая утрата?

Или радость? – Нет, не объяснишь, —