Я пришел к тебе с приветом… - [38]

Зато Варвара – томная луна,

Как ты была прекрасна и скромна!

14

Ее не раз и прежде я видал,

Когда случался близко у соседства

Какой-нибудь необычайный бал

По случаю крестин или наследства;

Но в этот миг в душе припоминал

Я образ, мне знакомый с малолетства, —

И не ошибся: в городе одном

Мы с ними жили, рядом был их дом.

15

Что ж можно лучше выдумать? – И мать

Припомнила ту сча́стливую пору

И прочее. Я должен был внимать

Хозяйки доброй искреннему вздору.

Сынок меня придумал занимать:

Велел привесть любимую мне свору, —

И я хвалил за стать его борзых,

А мне, признаться, было не до них.

16

Я и забыл: день святочный был то.

Зажгли огни; мы с Варенькой сидели;

Большое блюдо было налито,

Дворовые над блюдом песни пели,

И сердце ими было занято,

С гаданьями предчувствия кипели.

Я посмотрел на милое лицо…

И за меня она дала кольцо.

17

С каким отрадным страхом я внимал

Тех вещих песен роковому звуку!

Но вот мое кольцо – я услыхал

В моем припеве близкую разлуку:

Как будто я давно о том не знал!

Но Варенька мне тихо сжала руку,

И капли слез едва сдержать я мог;

Но улетел неосторожный вздох.

18

Другой сосед приехал – он жених.

Но стол готов в диванной с самоваром,

И Варенька исчезла. В этот миг

Сосед-жених мне был небесным даром:

Им занялись. Я ускользнул от них.

«Вы не в столовой?» – Обдало как варом

Меня от этих слов… Но этот взор!..

О, я вполне ей верил с этих пор!

19

Мы говорили бог знает о чем:

Скучают ли они в своем именьи,

О сельском лете, о весне, потом

О Шиллере, о музыке и пеньи.

«Я вам спою… Скажите, вам знаком

Романс такой-то?» – В сладком упоеньи

Едва-едва касался я земли…

Но чай простыл, и самовар снесли.

20

В столовую я вышел… Боже мой,

Какое счастье: заняты гаданьем!

И я прошел нарочно пред толпой

И тихо скрылся. Чудным обаяньем

Меня влекло за двери. За стеной

Дрожали струны сладостным бряцаньем…

Нет, я не в силах больше, не могу —

На тайный зов я к милой побегу.

21

Серебряная ночь гляделась в дом…

Она без свеч сидела за роялью.

Луна была так хороша лицом

И осыпала пол граненой сталью;

А звуки песни разлились кругом

Какою-то мучительной печалью:

Все вместе было чувства торжество,

Но то была не жизнь, а волшебство.

22

И, сам не свой, я, наклоняясь, чуть

Не покрывал кудрей ее лобзаньем,

И жаждою моя горела грудь;

Хотелось мне порывистым дыханьем

Всю душу звуков сладостных вдохнуть —

И выдохнуть с последним издыханьем!

Дрожали звуки на ее устах,

Дрожали слезы на ее глазах.

23

«Вы знаете, – сказала мне она, —

Что я владею чудным талисманом?

Хотите ли, я буду вам видна

Всегда, везде, с луною, за туманом?»

Несбыточным была душа полна,

Я счастлив был ребяческим обманом.

Что б ни было – я верил всей душой, —

И для меня слилась она с луной.

24

Я был вдали, ее я позабыл,

Иные страсти овладели мною;

Я даже снова искренно любил, —

Но каждый раз, когда ночной порою

Засветится воздушный хор светил, —

Я увлечен волшебницей луною.

……………. ……………

……………. ……………

<1842>

Две липки

И. С. Тургеневу

1

Близ рощи, на пригорке серый дом,

В полуверсте от речки судоходной,

Стоит лет сорок. Нынче пустырем

Он стал смотреть, угрюмый и негодный.

Срубили рощу на дрова кругом,

Не находя ее статьей доходной;

По трубам галки, ласточки в окошках,

И лопухи на а́нглийских дорожках.

2

Семь крыш, одна причудливей другой,

Вам говорят про барские затеи.

Дом этот прежде флигель был простой:

Понадобились залы, галереи,

И в девичью стал нужен вход другой, —

Не обошлось и без оранжереи:

Однако вкус был, на манер столичный,

Во всем фасаде сохранен отличный.

3

Помещик Русов не любил дремать.

Служил в гусарах, ротмистра дождался,

Женился по любви лет в сорок пять

И всей душой к хозяйству привязался:

Стал горы рыть, пошел пруды копать,

На мельницы, на риги разорялся;

Всем уяснил значение капусты, —

У самого ж карманы стали пусты.

4

В полях с утра до вечера верхом.

Никто не смел в лесу сорвать ореха.

Сам полевым он хвастался конем.

Уже, бывало, не пройдет огреха:

На рыхлой пашне ткнется, и хлыстом

Не перегонишь – и пошла потеха:

«Чей это клин?» Приводят на расправу

Виновного и угостят на славу.

5

А все ты мил мне, серый, ветхий дом,

С твоею кровлей, странной, кособокой.

Так иногда над полусгнившим пнем

Припоминал я осенью глубокой

Весенний вечер, прожитой вдвоем

Под грустный вопль кукушки одинокой,

Припоминал несбыточные грезы —

И на глазах навертывались слезы.

6

Почти три года с той поры прошло,

Как Русов наш женился на Наташе.

Не знаю, что с ума ее свело

В восьмнадцать лет. Тут дело уж не наше.

Ее невольно к Русову влекло;

Для ней он был умнее всех и краше.

Ей Ваня дорог с головы до пяток, —

А Ване скоро на шестой десяток.

7

Как Русов горд и свеж! Считать лета —

Ребячество смешное, даже детство.

В мужчине воля – лучшая черта,

У избранных семейное наследство.

«Да, Русовы – счастливая чета» —

Так в первый год решило все соседство.

Стал изредка он дома как-то скучен, —

Но сплин с семейным бытом неразлучен.

8

Тот понял жизнь с превратной стороны

И собственное горе приумножит,

Кто требует всей жизни от жены,

А сам ничем пожертвовать не может.

Мы, без любви, любовью стеснены;

Чужой порыв холодного тревожит.

Все станет жертвой: слышать друга, видеть, —

И сердце начинает ненавидеть.

9

Наташа смутным чувством поняла,

Что мужнин глаз судья ей беспристрастный.