Я отвернулась - [9]

— Давай пошевеливайся, — подгоняет водитель. — У некоторых из нас есть дом, и они туда торопятся.

Наверно, это здорово. Как бы мне хотелось, чтобы меня ждали где-нибудь. Там, где можно закрыть глаза и спать несколько дней напролет.

Здоровяк с бородой хватает меня за руку, когда я выскакиваю из автобуса. Я застываю на месте.

— Грабли свои убрал! — рявкаю я.

— Я просто пытался помочь вам спуститься по ступенькам, любезная. Взгляните. Вы обронили несколько журналов.

О нет. Кто-то уже наступил на верхний. И на тот, что под ним. Теперь я не смогу их продать.

— Позвольте я вам помогу. — Я смотрю на асфальт, пока бородач их собирает.

— Стало быть, торгуете «Большой проблемой»? [2] — спрашивает он с любопытством.

Я дрожу. Наплевать на журналы, говорю я себе. Беги отсюда, прежде чем появятся новые вопросы.

Я ныряю в толпу и перебегаю оживленную дорогу перед носом автобуса. Клаксон ревет, но я успела! Грудь болит, я несусь по одной улице, затем сворачиваю на другую, едва не запнувшись о разбитую бутылку на тротуаре. Где-то завывает сирена, пугая до полусмерти. Я оглядываюсь — не преследует ли меня кто-нибудь. Какая-то женщина таращится на меня; у нее бледное лицо и запавшие глаза. У меня ёкает сердце. А затем я понимаю, что это всего лишь манекен в витрине.

Браслет на руке съехал и теперь выглядывает из-под рукава. Я заталкиваю его обратно, чтобы спрятать от чужих глаз. Я думаю о журналах, которые мне пришлось оставить на земле. Экое расточительство. Эта партия обошлась в кругленькую сумму. Не все знают, что продавцы платят за них вперед.

Теперь я на другой улице, с граффити на стенах домов и грязных лавчонок, многие из которых заколочены досками. «Ювелирные изделия, скупка и продажа», — гласит одна вывеска.

За прилавком юноша с большой, похожей на гигантскую мятную таблетку серьгой в ухе копается в своем айпаде.

— Сколько дадите за это? — спрашиваю я нервно.

Он кидает на меня быстрый взгляд.

— Сперва надо как следует рассмотреть изделие, дорогуша.

Я задвинула браслет так высоко на руку, что с трудом стаскиваю его. Кажется, что вожусь целую вечность.

Я почти не дышу, пока он вертит украшение в руках, изучая маркировку на внутренней стороне, а затем подбрасывает на ладони, словно прикидывая вес.

— Тридцать фунтов, — говорит он наконец.

— Думаете, я вчера родилась? — усмехаюсь я, стараясь держаться тверже, чем себя чувствую. — Это серебро. Он стоит гораздо больше.

Его глаза сужаются:

— Откуда он у вас?

— Подарили.

— Ну да, конечно.

У меня пересыхает во рту:

— Это мое, и я хочу его продать. Честно.

Я запоздало сожалею, что заявилась сюда. Что, если он позвонит копам?

— И вы не хотите оставить его на память о былых временах? — Его голос полон сарказма. Он ближе наклоняется ко мне. Его грубая кожа покрыта оспинами, а изо рта воняет, как у собаки.

— Послушайте, дорогая. Ко мне постоянно приходят люди с подобными историями. Приходится быть осторожным. Так что я дам вам пятьдесят, и покончим на этом. По рукам?

У меня нет выбора.

— Наличными, — вяло прошу я.

Деньги появляются у меня в руках так быстро, что я понимаю: надо было настаивать на большей сумме. Однако прихожу в себя уже за дверью. Я оборачиваюсь, чтобы сказать, что изменила решение. Но он уже повесил табличку «Закрыто» и выключил свет. Этот ублюдок сразу понял цену, когда рассматривал браслет.

Я придерживаю банкноты в правом кармане, пока прохожу мимо толпы подростков на тротуаре. Какое-то время иду куда глаза глядят. Злой ветер пронизывает до костей. Некоторые улицы намного шикарней других. На одной полно заколоченных окон и мусорных баков. А на следующей огромные дома с припаркованными возле сверкающими автомобилями.

Я вижу неоновую вывеску круглосуточного супермаркета. Отлично. Покупаю пачку бумаги для самокруток, немного табачку и еще пару мелочей, прежде чем вернуться на улицу, постоянно оглядываясь на всякий случай.

Холодновато. Лето кончилось незаметно. Я стараюсь не думать о зиме и о том, как ее пережить. Я прохожу мимо крупного магазина «Бутс». Он напоминает Оксфордшир и некоторых «слишком-хороших-чтобы-это-было-правдой» дам, которые там помогали мне. Одна из них стоит особняком в моем сознании. Интересно, чем она занимается сейчас? Я представляю, как она ужинает с мужем. Наверняка приготовила что-то необычное, а может, он повел ее в шикарный ресторан. А потом они, вероятно, немного посмотрят телевизор. Она станет долго купаться в ванне с пахучей пеной и положит голову на мягкую подушку. Я хочу быть как эта женщина. Но кто она и кто я? У нас нет ничего общего. И никогда не будет.

Я прохожу мимо газетного киоска с плакатом снаружи: «Охота на убийцу из Оксфордшира».

Кожа покрывается мурашками. На мгновение лицо кажется знакомым, но я не могу точно вспомнить его. Я трясу головой и иду дальше, по-прежнему размышляя об увиденной картинке.

Мне попадается вывеска хостела. Возможно, все же повезет сегодня. Я толкаю дверь и захожу. Выглядит как помойка, грязная белая краска облупилась на стенах.

— Мест нет, — сообщает девица за обшарпанным столом. У нее пирсинг на языке — серебряная шпилька. — Сожалею.