Я отвернулась - [21]

Приближалось Рождество. Это обычно волнующее время, потому что мой день рождения следовал сразу за ним. Все вокруг менялось в предвкушении праздника. Я любила сверкающие огни и когда люди счастливы, придумывала, что они празднуют и мой особенный день тоже. Мама часто говорила, что я стала для нее лучшим подарком из всех, о которых только можно мечтать.

С тех пор как она умерла, у нас с отцом не было елки. Но на этот раз в холле стояло огромное дерево со множеством завернутых подарков под ней.

— Да уж, не такой большой, как подарочек в животе моей дочери, — хрипела бабушка Гринуэй, когда мы тыкали пальцами и ощупывали коробки в надежде угадать, что внутри. — По их подсчетам, она должна родить через пару недель или около того.

— А как они его достанут? — спросила я.

Она кинула на меня острый взгляд.

— На твоем месте я бы не спрашивала. Это только напугает тебя до полусмерти. — Она вздрогнула. — Если бы кто-то сказал мне, каково это на самом деле, я, наверно, никогда не подпустила бы к себе мужчину.

— Что ты имеешь в виду?

Она отмахнулась:

— Неважно. Лучше заведи для меня мелодию на этой твоей драгоценной музыкальной шкатулке.

В прежние времена в канун Рождества мы ходили в городскую церковь на рождественскую службу петь гимны для детей. Каждому ребенку там давали небольшой подарок. Однажды я получила маленького шелкового ангела, чтобы вешать на елку. Я не знаю, куда он потом подевался. Множество вещей с той поры, казалось, исчезли после того, как моя новая мать «немного прибралась».

— Это обязательно? — простонала она, когда отец предложил пойти на службу. — У меня спина болит.

— Ну, раз ты не хочешь, то не пойдем, дорогая.

— Но мы же всегда ходим! — вырвалось у меня. — Пожалуйста, папа!

Отец колебался.

— Мы можем сходить вдвоем, если ты не против.

Он разговаривал с моей новой матерью так, будто меня не было в комнате.

Она пожала плечами.

— Ступайте.

Это была прекрасная служба. Мы сидели рядом с Питером Гордоном и его родителями, пели любимый гимн моей настоящей мамы — «Там, в яслях». По окончании миссис Гордон крепко меня обняла, а Питер пожелал «счастливого Рождества» с некоторой неловкостью, словно понимал, что это особенно непростое для меня время. Потом многие гладили меня по голове. Какие-то люди говорили отцу, что «желают ему добра». Он крепко сжимал мою руку, пока мы возвращались домой.

— Я знаю, что жизнь бывает тяжелая, Элли. Но теперь все будет хорошо.

Когда мы подходили к дому, отец вдруг рванул вперед.

— Что случилось, папа? — крикнула я. — Подожди!

Возле дома стояла «Скорая помощь». Мою новую мать заносили туда на носилках.

— Началось, — всхлипнула она. — Я же просила не оставлять меня одну!

Это была неправда! Она разрешила нам пойти.

— Дорогая! Пожалуйста, прости. Не волнуйся. Теперь я рядом. Я поеду с тобой.

— Можно мне с вами? — попросилась я. Папа выглядел расстроенным. Я ведь пригожусь ему там?

— Нет! — отрезал отец. К моему ужасу, он подтолкнул меня к дому так, как будто не хотел иметь со мной никаких дел. — Иди внутрь, Элли. Миссис Гринуэй за тобой приглядит.

— Из-за тебя я наступила на трещину в асфальте! — взвыла я.

— О чем ты говоришь? Просто зайди внутрь, ладно?

На Рождество мы с бабушкой Гринуэй не сообразили, как приготовить индейку, так что вместо нее ели нарезанную ветчину из холодильника. Мы с тоской поглядывали на подарки под елкой.

— Лучше не трогать, пока они не вернутся, — сказала бабушка.

Я согласилась, хотя мне не терпелось узнать, что же внутри. Потом мы допоздна сидели и смотрели фильм «Эта чудесная жизнь». Я так утомилась, что задремала прямо на ее плече. Когда я очнулась, она обнимала меня одной рукой. Мне было тепло и уютно. Пожалуйста, пусть моя новая мать не торопится с возвращением, подумала вдруг я и тут же устыдилась такой неподобающей мысли.

На следующий день я проснулась с новым ощущением. Мне уже девять! А не восемь, как было вчера.

— Сегодня мой день рождения! — сказала я миссис Гринуэй.

— Поздравляю, дорогая! — ответила она. Но я не видела никаких подарков. Наверно, папа принесет их, когда вернется из больницы.

Затем я почувствовала себя эгоисткой, потому что думаю о своих подарках, когда моя новая мать лежит в больнице. На завтрак у нас с миссис Гринуэй были вареные яйца. Они получились вкрутую, а не всмятку, однако я съела их из вежливости. Наконец отец вернулся. Он выглядел усталым, но улыбался.

— Теперь у тебя есть братик! — сообщил он.

Никогда раньше я не видела отца таким счастливым. Даже когда моя настоящая мама была жива.

Я запрыгала на месте от возбуждения. Братик! Я буду присматривать за ним и играть с ним. Я буду любить его вечно, и он тоже будет любить меня.

— Когда я смогу на него посмотреть? — спросила я.

— Можем навестить их сразу после обеда, если хочешь.

Оставшиеся часы я провела в нетерпении. Мы с бабушкой Гринуэй сидели на заднем сиденье машины, держась за руки. Время от времени она крепко сжимала мою ладонь, словно говоря: «Не волнуйся».

О чем? Из-за чего нервничать?

Моя новая мать лежала в отдельной палате. Она сидела на кровати с белым свертком в руках.

— Иди поздоровайся с братишкой, — сказал отец.