Я отвернулась - [20]

Но предметом, который действительно привлек мой взгляд, была новая большая кровать с темно-бордовым покрывалом, про которое отец сказал, что оно сделано из «свечных фитилей» [5].

Было так странно думать, что отец каждую ночь спит в этой постели с женщиной, которая не моя мамочка. Еще в комнате стояли комод и магазинные сумки с белой детской одеждой внутри. Мне поручили положить ее в ящики.

— Спасибо, Элли, — сказала Шейла. — Ты прекрасно справилась с работой.

После этого она вытащила вещи и переложила по-своему. На мой взгляд, ничего не изменилось, но она выглядела довольной.

— Ты ничего не имеешь против ребенка? — спросила меня подружка в школе.

— С чего бы мне?

— Ну, по нему понятно, что они этим занимаются, — хихикнула она.

— Что ты имеешь в виду?

Еще одна девочка засмеялась:

— Разве ты не знаешь?

Мне не хотелось выглядеть глупой, поэтому я сделала вид, что до меня внезапно дошло.

— Ах, это, — сказала я беззаботно. — Теперь я понимаю, о чем ты.

Но я не поняла.

И вот однажды на уроке биологии учительница объявила, что мы начинаем изучать «размножение». По классу прокатилась волна смеха. «Твой отец и новая мать все об этом знают!» — прошептала подружка, которую я стала недолюбливать после этого.

Мы все сидели перед большим экраном, на который падал луч проектора, как в кино. Отец обычно водил меня каждую субботу на утренние сеансы в наш местный кинотеатр «Одеон», но мы там не были уже целую вечность. Сейчас, в кабинете биологии, на экране появилось изображение чего-то, слегка похожего на луковицу. Пока мама не заболела, мы с ней сажали такие осенью, а весной из них прорастали зеленые побеги.

— Это матка, — сказала учительница. — Она у женщины в животе.

Следом шла картинка с изображением маленького головастика, который назывался «сперматозоид».

— Они образуются в организме мужчины. Множество их попадает в матку, но лишь один оплодотворит яйцеклетку. Это означает, что зародилась новая жизнь. А затем ребенок начинает развиваться.

В классе снова захихикали. Это показалось мне невежливым. И я задала вопрос:

— А как головастик попадает в матку?

Еще несколько девочек выглядели так, будто тоже этого не понимали. Но подружка толкнула меня в бок.

— Это потому что мужчина и женщина занимаются сексом, тупица! — прошипела она. — Так же, как твой отец! Моя мама говорит, что это отвратительно — так скоро после смерти твоей бедной матери.

Неужели правда? А зачем?

Тем же вечером я зашла к миссис Гринуэй и повторила вопрос. Я надеялась, она скажет, что моя подружка просто глупая. Но она молчала несколько минут, хотя телевизор продолжал греметь ее любимым сериалом «Улица Коронации», который я никогда раньше не смотрела, — она всегда включала либо его, либо «Перекресток», и я никак не могла решить, который мне нравится больше.

— Некоторые люди могут говорить, что твой отец нашел кого-то слишком быстро, — сказала она наконец. — Но прошло уже почти два года, и кроме того, он был одинок. Мужчины не всегда сами справляются со всеми делами. Ему нужна была женщина, чтобы присматривать за тобой. И моя дочь тоже нуждалась в муже. Время поджимало. Она всегда отчаянно хотела ребенка.

Никогда прежде я не слышала, чтобы старушка так долго говорила серьезным голосом, без обычного хихиканья.

Затем миссис Гринуэй вздохнула:

— Она считала, что уже слишком поздно, чтобы иметь собственного ребенка. Значит, была недостаточно осторожна.

— Что вы имеете в виду?

— Ничего. — Она встряхнула плечами. — Не слушай меня. Твой отец прав. Я должна научиться держать свое мнение при себе. А теперь — как насчет того, чтобы чего-нибудь съесть?

Поднявшись, старушка прошаркала к сверкающему золотистому столику-тележке, на котором держала свои чайные чашки, чайник и красивую жестянку печенья с изображением котика. Ее пальцы с трудом открыли крышку.

— Чертов артрит, — проворчала она.

— Может, вам помочь?

— Спасибо. Ты добрая девочка.

Потом она похлопала меня по плечу, и мы принялись уплетать шоколадное печенье.

— Мы с тобой в одной лодке, ты и я. Остается только надеяться, что все будет в порядке, когда родится ребенок.

— А что может случиться? — спросила я, когда мы устроились на диване смотреть телевизор.

— Все изменится, поверь мне.

— Я не понимаю.

Она снова потрепала меня по плечу.

— Даже если бы поняла, ни ты, ни я ничего не можем с этим поделать. Не рассказывай об этом разговоре отцу, иначе мы обе попадем в беду. А теперь тсс. Реклама закончилась. Мы же не хотим пропустить следующую часть, да?

Я поймала себя на том, что прижимаюсь к ней. От нее исходило утешение, особенно нужное, когда все снова менялось из-за предстоящего рождения ребенка.

— А можно я буду называть вас бабулей? — спросила я неожиданно для самой себя. — Мне всегда хотелось иметь бабушку, как у остальных девочек в школе. Мои бабушки и дедушки все умерли до моего рождения.

Ее лицо покраснело. На мгновение мне показалось, что я обидела ее. А затем она просияла и обняла меня.

— Я вовсе не возражаю, — сказала она со слезами на глазах. — Наоборот, мне бы очень этого хотелось. Надо нам предупредить тех двоих. — Она усмехнулась. — Представляю, что моя дочь вообразит по этому поводу! Пожалуй, решит, что мы объединились против нее.