Я обслуживал английского короля - [24]
Теперь передо мной ни с того ни с сего возникали картины, которые я уже давно забыл, вдруг они всплывали передо мной такие ясные и четкие, что я застывал с подносом минеральной воды, будто пораженный молнией, и достаточно было нескольких секунд у квасцового озера, чтобы передо мной предстал Зденек, тот метрдотель из ресторана «Тихота», который в выходной любил развлекаться так, чтобы растратить все деньги, какие взял с собой, и всегда несколько тысяч… на картине, которая мне явилась, я увидел его дядю, капельмейстера военного оркестра, уже на пенсии, который колол дрова возле своего дома на лесном участке, совершенно заросшем цветами, соснами, елями, этот дядя когда-то служил капельмейстером в Австро-Венгрии, поэтому он все время носил ту форму, и когда колол дрова тоже, он написал два галопа и несколько вальсов, которые все еще играли, но никто уже не знал, кто композитор, все думали, что он давно умер, и вот Зденек, когда мы в наш выходной день, как обычно, ехали в коляске и вдруг услышали военный духовой оркестр… так вот, Зденек встал в коляске и дал знак кучеру, чтобы тот остановился, пошел к военному оркестру, который играл вальс его дяди, и уже стояли автобусы, и через минуту весь оркестр собирался сесть в них, чтобы отправиться куда-то на конкурс военной музыки, но Зденек уговорил капельмейстера, отдал ему все деньги, какие взял с собой, четыре тысячи крон, солдатам на пиво, чтобы они сделали то, что он скажет, и вот мы пересели из коляски в первый автобус, через час вышли в лесу, и сто двадцать музыкантов в форме со своими сверкающими инструментами зашагали по лесной дороге, потом свернули на тропинку, заросшую густым кустарником, над которым поднимались высокие сосны, тут Зденек дал знак, чтоб подождали, и сквозь выломанные планки в заборе исчез в кустах, потом вернулся, рассказал свой план, дал знак, и все солдаты один за другим пролезли через пролом в заборе, а Зденек, как на фронте, отдавал приказания, они окружили домик, спрятанный в кустах, откуда раздавались удары топора, потом потихоньку весь оркестр окружил эту колоду и пожилого мужчину в австрийской старой форме военного капельмейстера, и дирижер военного оркестра, когда Зденек дал знак, вскинул золотую палочку и скомандовал голосом, тут из кустов поднялись и вышли сверкающие духовые инструменты, и оркестр грянул зычный галоп, который сочинил Зденеков дядя и который военный оркестр вез на конкурс, старый капельмейстер так и остался стоять, как рубил поленце, оркестр сделал несколько шагов вперед, все еще по пояс в сосновом и дубовом подлеске, только дирижер со своей золотой палочкой стоял по колено в этой зелени и вскидывал палочку, оркестр играл галоп, инструменты сверкали на солнце, и старый капельмейстер неуверенно оглядывал всех, и на лице у него появилось такое небесное выражение, будто он умер, оркестр доиграл галоп и сразу же перешел к концертному вальсу… а старый капельмейстер рухнул на колоду, он держал топор на коленях и плакал, дирижер военного оркестра подошел с золотой палочкой, дотронулся до плеча старика и, когда тот поднялся, отдал ему эту палочку, Зденеков дядя встал, как он потом говорил нам, он думал, что умер и попал на небо вместе с военным оркестром, он думал, что на небе играет военный оркестр, и что дирижер того оркестра Бог, и что он передает ему палочку… и старик дирижировал своей музыкой и когда закончил, из кустов вышел Зденек, пожал дяде руку и пожелал здоровья… через полчаса оркестр уже снова садился в автобусы, а когда эти автобусы уезжали, музыканты сыграли Зденеку туш, торжественные фанфары, и Зденек стоял растроганный, кланялся и благодарил еще и тогда, когда автобусы, а потом и фанфары исчезли с лесной дороги, исхлестанные ветвями буков и буковой поросли… В сущности, этот Зденек был какой-то ангел, каждый его выходной, который мы проводили вместе, походил на этот, потом десять дней он придумывал, как потратить свои тысячи, в то время как я запирался и раскладывал по полу стокроновые бумажки, потом босиком ходил по этим купюрам, будто по выложенному кафелем полу, или же ложился на них, будто на какой-то зеленый луг, а Зденек то устроит свадьбу какому-то каменотесу для его дочери, то мы идем с ним в магазин и одеваем в белые матроски всех мальчиков из детского дома, то он оплатит на ярмарке работу каруселей и качелей за целый день, чтобы в тот день все могли кататься даром, один раз в Праге мы накупили самых красивых букетов и баночек разных желе, и ходили из одной общественной уборной в другую, и поздравляли сидевших там уборщиц с праздниками, которых не было, с днями рождения, которые уже прошли, и Зденек сиял от счастья, если у какой-нибудь из уборщиц день рождения или именины приходились как раз на этот день… и вот однажды я сказал себе, что поеду посмотреть в Прагу и заверну на такси в отель «Тихота», чтоб посмотреть, там ли еще Зденек, и если его нет, так где он может быть, и еще побываю там, где жил на воспитании у бабушки, цела ли еще та каморка, в окнах которой появлялись рубашки и кальсоны, потому что сверху их выбрасывали проезжие из окна сортира Карловых бань, и бабушка эти грязные кальсоны чинила и продавала на стройках рабочим и каменщикам… И вот я стоял на вокзале в Праге и выискивал поезд на Табор, отвернув рукав, чтоб посмотреть, который час, и когда поднял глаза, то увидел, что у киоска стоит Зденек, я так и замер, так вот со мной и бывает, что невероятное становится реальным, и вот я стоял замерев, и рука все отгибала рукав, и я заметил, что Зденек оглядывается, словно уже долго ждет, потом он поднял руку, конечно он кого-то ждал, потому что тоже хотел посмотреть на часы, но вдруг ко мне подошли трое мужчин в кожаных пальто и схватили за руку, которую я все еще держал на часах, я видел, как на меня поглядел Зденек, весь бледный, все вышло так, как бывает во сне, он стоял и смотрел, как немцы погружают меня в машину и увозят, а я удивлялся, куда они меня везут и почему, они везли меня в Панкрац,
