Я невинность потерял в борделе - [38]

Это все надо самим увидать.

VIII

Как-то проснуться мне ночыо случилось,

В ту же минуту, как Надя мочилась.

Слыша журчание Надиных ссак,

Мигом вскочил мой огромный елдак.

Смолкло журчанье — урыльник убрали,

Но возбужденно колени дрожали.

Разве забывши и совесть и честь,

Силой что надо себе приобресть.

Я ведь совсем не безумный ублюдок.

Женская честь в наши дни предрассудок.

Мысль растерялась, бессилен и ум

Сделать оценку бесстыднейших дум.

IX

Часто решался я двинуться к двери

С остервенением дикого зверя,

Но по дороге стояла вода,

Выпьешь глоток — и поможет всегда.

Дальше да больше — и время настало,

Надя ко мне кой-куда забегала,

Или же я, оставляя свой груд,

К ней заходил на 15 минут.

Помню, один раз с кухмистерской утки

Я приобрел возмущенъе в желудке,

Сиречь донельзя здоровый понос,

Скверно мне в этот денек привелось.

Только успеешь засесть за работу,

Пернешь уныло, подобно фаготу,

Значит, беги поскорее туда,

Где обнажаемся мы без стыда.

X

После обеда раз десять до чаю

Опорожнился примерно я, чаю,

Только успеешь вернуться назад —

Снова бежать я обратно уж рад.

Даже, поверьте, устали и руки

С задницы стаскивать модные брюки,

В это-то время случился скандал:

Надю в сортире я как-то застал!

XI

Наш «кабинетик» лишен был запора.

Он не боялся вторжения вора,

Правда, в нем нечего было и взять,

Если с бумагой кулька не считать.

Только покинул я вонь кабинета,

Снова бурчанье и вздохов ракета.

Я снова [резво] туда поскакал,

Опорожниться я вновь пожелал.

Дверь отворил… и явилась картина:

На стульчаке восседала Надина.

Ноги раздвинуты… между же ног

Нади пизденку увидеть я мог:

С черной, кудрявой, лохматой опушкой,

Мне показалась пиздушка игрушкой,

Секель торчал из-за розовых губ,

Сверху виднелся кокетливый пуп.

Надя смутилась, как рак покраснела,

Сзади у Нади витушка висела.

Я не смущаясь урыльник схватил,

Тут же при Наде в него навалил.

XII

После того мы побольше недели

Весть разговоров взаимных не смели.

Мало-помалу забылся скандал,

Я уж Надюше. конфект покупал,

В комнате с ней проводил вечерок:

Надя вязала ажурный чулок,

Я же читал ей любовный роман,

Сев на просторный Надюшин диван.

Раз я прочитывал ей Поль де Кока,

Томные глазки раскрылись широко,

Слушала Надя «Веселенький дом»,

Этот пикантный игривенькмй том.

Мы, прочитавши, вели разговоры,

Страстью дышали взаимные взоры.

XIII

И под конец я у Надиных ног,

Даже дышать я как будто не мог,

Губы слились, зазвучали лобзанья,

Кончились муки и грусти терзанья.

Все мне дозволено с этой поры,

Без опасенья за это кары.

Пробило полночь. Мы вместе разделись.

Я ей раздеться кой-как помогал.

Даже чулок впопыхах разорвал.

После на Надиной мягкой постели

Делали [с нею] мы все, что хотели.

Даже не знала волшебница ночь,

Кто нами сделан [был] — сын или дочь.

Конец

ГУВЕРНАНТКА

Была мать нежная, любила

Чрезмерно так своих детей,

Сама их в сад гулять водила

Все время ясных светлых дней…

Она с терпеньем отвечала

На каждый детский их вопрос.

Потом, наскучив, отпускала

С своими няньками гулять.

Сама под тению садилась

Вязать чулки иль за шитье.

И, одинокая, сердилась

На очень скучное житье.

Но что ж при роскоши мешало

В кругу семьи столь скучной быть?

Увы! она припоминала,

Как было прежде сладко жить!

Как, сбросив девственны оковы,

Впервые мужа обняла

И сладострастья чувства новы

С приятной болью познала.

Как после муж с живым с участьем

В ней перемены замечал —

И будущим нельстивым счастьем

Ее в унынье утешал.

Теперь всему уж хладнокровный

Из дому часто он езжал,

И без жены весьма спокойный

Он зайцев с гончими гонял.

И тот восторг припоминала,

Который в муже виден был,

Когда страдания скончала

И их Творец благословил.

Малюткою прекрасным сыном.

Как любовался, как лобзал

И романтическим Эдвином

Он первенца любви назвал.

Теперь об этом-то Эдвине

Хочу я честно говорить

И, не замеченну поныне,

Ошибку маменьки явить.

Сколь страшно отроков мадамам

Иль юным на руки давать:

Как раз воспользуются правом

И долг супругов познавать!..

Когда Эдвину совершилось

Четырнадцать приятных лет,

То с ним мадам не разлучилась —

Она за ним всегда вослед.

Его поступки наблюдает,

Мораль при матери твердит,

И он с мадамой не скучает,

Он смело ей в глаза глядит.

Мадам мать очень восхищает,

Что так Эдвином занята

И что так скоро приучает

К терпенью пылкие лета.

И что в поступках уж развязка

Открылась смелостью лихой.

Но подождите, друзья, сказки

Развязкой кончится покой.

Эдвин собою был прекрасный,

Еще невинностью дышал,

Как купидончик сладкогласный

Уж что-то сердцу прошептал.

Все к одиночеству стремилась

Его душа, — но, как порой

Мадам прекрасная садилась

К нему, он оживал душой.

И уж текли невольно речи,

Пылали теки, как в огне,

И кудри пышные на плечи

В небрежной пали красоте.

Она испытанной рукою

Играет локоном его.

Но сделать с робкою душою

Она не в силах ничего.

Она лукаво замечала

Движенье пламенных страстей,

И как рука его дрожала,

Нечаянно коснувшись к ней.

Она в нем видела страданье,

И девы робкую любовь,

И сладострастное желанье,

Желаннее самих богов.

Он сердцем тяжело дышал.

Ему чего-то все хотелось.

Чего ж? Он сам не понимал.

Мадам то ножку выставляла

Или, к плечу склонясь главой,

Его стан тонкий обвивала

Своей губительной рукой.

На месте если бы Эдвина

С мадамою случился быть

Довольно опытный мужчина,