Я, Лунин… - [70]

— И как вы подумать могли такое, — Светочка обиженно шмыгнула носом, — столько лет уже вместе работаем.

— Ну да, — кивнул генерал, — знаем друг друга.

Дверь уже начала было закрываться, как Хованский вновь высунул голову в приемную.

— Светик! И сообщений никому не пиши никаких. Не надо.

— Хорошо, Дмитрий Романович, — послушно отозвалась Светочка.

Дверь в кабинет генерала наконец захлопнулась. Некоторое время Светочка сидела за столом, стискивая в руках смартфон и размышляя, как ей поделиться с кем-нибудь увиденным и услышанным только что в приемной, при этом не нарушив данных Хованскому обещаний. Так ничего и не решив, она бросила телефон на стол и, уткнувшись лицом в ладони, заплакала от обиды.

Войдя в генеральский кабинет, Кирилл Алексеевич тут же увидел сидящего за столом Сергиевича и замер у входа. Заметив появление делового партнера, губернатор недобро улыбнулся и поманил Кольцова пальцем к себе.

— Иди-ка сюда, родной.

— Не велено, — тонко взвизгнул Кирилл Алексеевич, стараясь вжаться в стену как можно сильнее.

— Чего тебе, Кирюша, не велено? — осведомился Иван Юрьевич, медленно поднимаясь со своего стула. — Подходить ко мне? Так я сейчас сам к тебе подойду.

— Сядьте, — неожиданно рявкнул на него Зарецкий.

Губернатор изумленно уставился на не позволявшего до этого подобных вольностей адвоката.

— Сядьте, не усугубляйте. — Олег Владиславович решительно махнул рукой на застывшего в нерешительности Сергиевича. — Не то место, Иван Юрьевич, и время тоже не то. Я думаю, со свидетелем мы еще сможем пообщаться в другой, более доброжелательной обстановке.

— Что тут у нас? — появился в кабинете Хованский. — Шумим? Так, Кольцов, сядьте-ка, пожалуй, рядом с господином Зарецким. Думается, вам чем дальше от Ивана Юрьевича, тем спокойнее. Я, с вашего позволения, тоже свое креслице займу.

После того как все расселись и в кабинете стало тихо, генерал-майор внимательно оглядел сидящих за столом людей и, чему-то мечтательно улыбнувшись, предложил:

— А теперь, господа, во всех подробностях рассказываем, что вас ко мне привело.

Глава 18, в которой Лунину предлагают обнулиться

Почти всю вторую половину дня Лунин провел в архиве Одинского управления следственного комитета. От праздничного чаепития в кругу коллег Шестаковой он уклонился, объяснив это тем, что обилие незнакомых людей делает его чрезмерно стеснительным, да и он сам, возможно, будет смущать кого-нибудь своим неожиданным присутствием.

— Как же вы, такой скромный, вечером в ресторан придете? — полюбопытствовала Ирина, раскладывая на столе папки с делом пропавшей девушки.

— Вы же сейчас торт чаем запивать будете, — смущенно улыбнулся Илья, — а в ресторане ужин коньяком, я надеюсь. А с коньяком, не знаю почему, но мне после второй чашки всегда легче становится с людьми общий язык находить.

— Коньяк вообще-то из бокалов пьют.

— Это непринципиально, — заверил Лунин, — во что нальют, из того и пьют. На эффекте не сказывается, я проверял.

Дело было не очень большое. Допросы родителей, одноклассников исчезнувшей выпускницы, учителей и даже парочки репетиторов. Все они в один голос твердили одно и то же. Марина Княжевич была девушкой замечательной во всех отношениях. Хороша собой, умна, целеустремленна, в общем, присутствовал весь набор качеств, необходимых для того, чтобы добиться в жизни успеха. И вот на тебе. В один прекрасный день, а точнее, уже ближе к вечеру, она присылает родителям короткое сообщение: «Я решила начать новую жизнь. Как все устроится, напишу», после чего перестает отвечать на звонки, а спустя еще сутки ее номер становится и вовсе недоступным. В полиции на все требования встревоженных родителей незамедлительно начать поиски пропавшей неведомо куда дочери резонно отвечают, что девушка уже вполне себе совершеннолетняя, а значит, имела право уехать куда угодно, не ставя в известность родственников, а кроме того, надо не отвлекать людей от работы, а внимательно перечитать присланное дочуркой сообщение, в котором все вполне понятно разъяснено. Восемнадцать лет, это самый подходящий возраст, чтобы махнуть в Москву или, например, в Сочи. Август, сентябрь — это же на побережье самое лучшее время. Особенно сентябрь, когда разъезжаются крикливые детишки со своими еще более крикливыми мамашками.

После того как прошло несколько дней, а родители Марины подали жалобу в местную прокуратуру, дело было возбуждено, причем сразу же по статье сто пятой — убийство. Указанной в деле причиной подобного решения являлись показания родителей девушки, которые утверждали, что Марина ни в какие Сочи не собиралась, да и вообще это не имело никакого смысла, так как через пару дней у нее и так начиналась новая жизнь, она должна была ехать в Новосибирск учиться в тамошнем университете. Скорее всего, настоящей причиной было имевшееся в деле представление прокуратуры по поводу несвоевременного реагирования на заявление родственников пропавшей. Но, так или иначе, скрипнув несмазанными колесами, разыскная машина постепенно начала набирать ход.

Один за другим Илья перебирал протоколы проведенных Шестаковой допросов. Никто ничего не знал, не слышал и уж тем более не видел. Биллинг сотового телефона Княжевич ясности не добавил. Были изучены все звонки и сообщения, поступавшие и исходящие с ее номера более чем за месяц до момента исчезновения, но ничего необычного выявить не удалось. Обычная переписка с подружками, редкие звонки родителям, ни одного контакта, который был бы неизвестен кому-то еще. В тот день, когда Марина прислала родителям свое последнее сообщение, она, по данным сотового оператора, долго была за городом, в районе строящейся объездной дороги. Более точно определить ее местоположение возможным не представлялось, для этого было необходимо, чтобы в отслеживаемом районе находились сразу три базовых станции оператора связи. Только тогда можно определить расположение абонента с точностью до десятка метров. К сожалению, как это часто бывает в сельской местности, особенно если эта местность расположена в нескольких тысячах километров от столицы, трех вышек сотовой связи в том районе, откуда пришло прощальное сообщение, не было. Квадрат поиска, хотя на самом деле это была фигура с гораздо более размытыми очертаниями, представлял собой пятно, достигавшее в ширину восемь километров, а в длину все десять. Это пятно накрывало собой три достаточно больших села и несколько километров строящейся автотрассы.