Я - кот и мореплаватель - [2]
Хотите верьте, хотите нет, но моим лучшим другом был пёс по имени Панчо, его любил и дон Карлос. Мы с Панчо никогда не ссорились, хотя все привилегии были на его стороне. Бывало даже, он съедал нашу долю, кошачью. Говорили, что он единственный пёс, прилетевший на Таити в самолёте, чем ужасно гордился и потому смотрел на нас свысока.
Но меня - меня он любил и защищал, когда другие собаки показывали мне зубы. Сам я в таких случаях спасался на пальме, которая повыше, а он, мой верный друг, встречал их внизу лаем и клыком.
По утрам таитяне выходили в море ловить рыбу на длинных пирогах, которые они сами выдалбливают из огромных стволов. А вечером, нагружённые уловом, медленно плыли обратно по спокойной глади Спокойного Моря.
Рыбаки, вытащив лодки на жёлтый песок, шли по домам отдыхать или собирались и пели и стучали в барабаны, а женщины танцевали.
Климат на Таити лучше не придумаешь и для людей и для кошек, недаром наш остров прозвали ещё Жемчужиной Южных Морей. Здесь не знают холода и никогда не бывает слишком жарко. Но что лучше всего, совсем нет ядовитых насекомых и змей. Есть только дикие свиньи и козы, но они живут в горах, а я туда никогда не ходил. Бывают ещё тропические ливни, но они начинаются и тут же кончаются; а совсем без дождей тоже нельзя, иначе чем же напоить всю эту уйму зелени?
Каждые восемь дней в порту нашей столицы - Папаэте бросал якорь огромный корабль из далёких стран, и в его честь устраивали праздник. Корабль выгружал всё, что привёз, наполнял трюмы копрой и ванилью и уходил от нас. И мы оставались опять одни.
Ах, какая это была жизнь!
Тайна глухой изгороди
В один прекрасный день в дом консула пришли какие-то люди и долго с ним говорили. Сначала я не придал этому значения, мало ли что. Но они зачастили: ещё раз зашли и ещё. Что такое?
Как-то утром я не усидел на месте и пошёл за ними по пятам. Они шли пальмовым лесом, шли долго и, наконец, остановились. У самого моря стояла изгородь, плотная, глухая, нигде не проскочишь. Они вошли в маленькую калитку и тут же заперли её с той стороны. Я нашёл щёлку, куда мне удалось просунуть голову, и что же я увидел? Люди разрезали на равные части длинный толстый бамбук, а командовал ими человек с белыми волосами, благородного вида.
Я смотрел, смотрел, но, честно вам скажу, ничего не понял.
Только они собрались выйти из своего укрытия, как я бросился оттуда прочь и забился под кровать Татауэ. Я слышал их шаги, вот. сейчас они придут, вытащат меня из-под кровати и скажут: «Ага, так вот кто за нами подсматривает!» И на этом моя счастливая жизнь кончится. Но никто даже не упоминал обо мне, они простились с хозяином и ушли.
С каким облегчением я посмотрел им вслед!
На следующий день я взял себя в руки и вернулся на свой наблюдательный пункт у таинственной изгороди.
На этот раз люди вырезали из коры кокосовой пальмы ровные полосы, скручивали из них жгуты и крепко-накрепко связывали ими толстые бамбучины.
Связанный бамбук они укладывали в огромную деревянную раму.
Я стал ходить к моей щёлке в заборе по два раза в день. Прошло несколько месяцев, а люди всё работали. Я к ним привык, они мне нравились: такие дружные, как братья. Сидеть верхом на бамбуковых стволах и без конца связывать их узлами мало радости, а они ещё пели при этом или насвистывали. И дон Карлос сюда приходил всегда с какой-то странной машинкой: поднесёт её к глазам - та сразу начинает стрекотать, отнимет - утихнет. Потом я узнал, что на языке людей это называется «кинокамера». Дон Карлос бывал здесь каждый день, несмотря на свои консульские дела. Да, здесь затевали что-то очень, очень важное…
И вот когда эта бамбуковая штуковина была готова, я сразу догадался, для чего она: чтобы плавать по морю! Это же был плот, с каютой посередине и двумя мачтами под паруса.
Изгородь со стороны моря разгородили, чтобы дать дорогу плоту, подтолкнули его и спустили на воду. Он заскользил, покачиваясь на волнах, и я было подумал, что путешествие вот-вот начнётся, но плот снова подвели к берегу и привязали покрепче. Ещё несколько раз ему давали поплавать по морю, пробовали, как он держится на воде,- видимо, приучали к долгому путешествию.
Отплытие
Дон Карлос и Татауэ отчего-то вдруг стали очень интересоваться нашей кошачьей компанией. С каждым днём нам увеличивали порции. Теперь мы ели рыбы сколько влезет, и ещё яйца, лепёшки, молоко… Нас то и дело брали на руки и ощупывали, сколько мы прибавили.
На кухне я заметил огромный котёл, в нём всегда что-нибудь варили, и тут мне пришло в голову: неужели и нас туда? Ну нет, вряд ли: у дона Карлоса в доме и так много всего! Разве что птичьего молока не хватает… Да, но к чему же тогда нас откармливать?
Я ел и ел и вскоре стал самым круглым из котят. Если меня теперь не в котёл, то куда же? И дон Карлос заметил, что я выделяюсь среди остальных, и Татауэ тоже. Они смотрели на меня как-то особенно… А почему непременно в котёл? Вдруг меня ожидает совсем иная, блестящая судьба, а я об этом пока ничего не знаю. Вскоре, однако, всё прояснилось…
Однажды я проснулся оттого, что меня взяли на руки, это был дон Карлос. Рядом с ним стоял тот самый сеньор с белыми волосами, который командовал постройкой плота. Потом я узнал, что это капитан де Бишоп, учёный из Франции, знаменитый путешественник.
