Я — «Калибр-10». Штурм Грозного. Январь 95 - [95]
— >[Российский офицер] Секунду! Только что сказали… Подождите на этой дорожке! Сейчас доложат командованию, может, кто-то и подойдет.
— >[Ковалёв] Спасибо. Спасибо.
— >[Российский офицер]>[Я]…задал вопрос, мне не дали его переговорить… насчет бандформирований и которым платят деньги. Что они там делают?
— >[Ковалёв] Но, вот видите ли, в чем дело?! Вы… только что приехали в этот город на танке, а я в этом городе нахожусь уже с 14-го числа (с 14 декабря 1994 г. — Прим. авт.), семнадцать дней. Я Вас уверяю, можете мне поверить, я не видел здесь бандформирований! Я видел здесь вооруженный народ. Люди приходят из деревень. Вот, я видел человека, который продал две коровы и купил автомат. Я его спросил: «Зачем ты это делаешь?» «Защищать свой дом!» — говорит он. Понимаете, может быть, народ ошибается, может быть, народ имеет ложные идеалы, но нельзя выбить из него эти идеалы бомбами!
— >[Российский офицер] Но если он купил оружие защищать свой дом, зачем он пришел в город погибать? Если он защищает свое село, пускай останется в селе.
— >[Ковалёв] Ну, я его видел не в городе, а в селе, где он живет, там он и станет его защищать. Другие считают, что они должны прийти в город… Другие считают, что они народную свободу защищают там, где стреляют. Ну, а Вы придете в село, Вы как будете у него этот автомат отбирать?
— >[Российский офицер] Ну, если он сдаст >[оружие], то его никто не тронет. Ему это оружие не нужно, в принципе. Потому что, если он его сдаст, то мы просто уйдем оттуда. Но если он начнет стрелять по мне, я ему отвечу тем же. Но дело в том, что я >[неразборчиво]… сами понимаете, будет в мою пользу.
— >[Ковалёв] Что Вы бандита при этом убили? Нет, не бандита!
— >[Российский офицер] Возможно, он и не будет бандитом, но он будет вооруженным человеком, который воюет со мной.
— >[Ковалёв] Ну, конечно! И Вы — вооруженный человек, который воюет с ним!
— >[Российский офицер] Хорошо, он простой чеченец, тогда ответьте, что делают в Грозном украинские националисты, которые воюют со мной? Что делают литовцы? Что делают афганистанцы? Они ведь не защищают народ, они получают большие деньги!
— >[Ковалёв] Вот, видите ли, я повторяю еще раз: Вы впервые… Вы впервые в Грозном, приехавший на танке, а я сюда приехал не на танке и не видел здесь афганистанцев. Вот, когда телевидение передало, что моджахеды сосредоточены в гостинице «Кавказ», я сразу туда побежал. Дескать, вышли оттуда все журналисты, а пусть останутся одни моджахеды — мы их разбомбим! Мы туда немедленно прибежали — гостиница пустая! >[Неразб. ] В некоторых номерах снег лежит, потому что рамы повыбиты. Там никого не было! Это ложь!
— >[Российский офицер] Насчет украинских националистов тоже ложь? Когда начальник, командир ихнего >[их] батальона выступал и грозил всех… убить всех русских, которых он только встретит?!
— >[Ковалёв] Э-э-э…
— >[Российский офицер] Это снимали Ваши корреспонденты! Не я это говорил, а показывало центральное телевидение.
— >[Ковалёв] Вряд ли здесь батальон. Наверное, это люди…
— >[Российский офицер]>[Неразб. ] 300 человек по всем меркам военного времени — это полнокровный батальон. Хорошо обученный.
— >[Ковалёв] Вам легко понять, наверное, что я этих убеждений не разделяю. Наверное, не трудно мне поверить. Понимаете, я сюда не для того приехал, чтоб кого-нибудь убить, а для того, чтобы попытаться кого-нибудь спасти. Увы, пока безуспешно. Но, вот… ну, нехорошие у этого украинца убеждения! Непонятно, откуда они у него взялись?! Но Вы же понимаете, что не эти украинцы делают здесь погоду?!
— >[Российский офицер] Да, но каждый из этих украинцев может уничтожить не одного русского, не одного мирного жителя! Я не уверен, что они, блин, такие праведные ребята, и помимо этих денег они не обворуют это же мирное население в этом же городе. Особенно, когда сейчас идут бои!
— >[Ковалёв] Да… немного, уверяю Вас, немного здесь этих украинцев, если они и есть! Да, Вы понимаете, лучше слышишь того, кто громко кричит. Но, вот, я Вам скажу, не так давно мы, вся наша группа, были в селе Новые Атаги… Старые Атаги, вернее! А… Там… чеченцы… населяют это село и в очень многих домах, самых богатых, живут и русские семьи и чеченские из Грозного… и русские. Я там видел многих русских. Они… они укрылись… от… от огня и опасности. От опасности, которую им родная русская армия несет. Где они укрылись? Они воспользовались гостеприимством чеченцев. Понимаете, не все так просто! Вот Вам… Вам объясняют, будто здесь… бандиты. Уверяю Вас — это не так!
— >[Российский офицер] Вы знаете, я лично видел снайпера, женщину с >[из] Прибалтики, которая стреляла по нашим солдатам и которую пришлось застрелить за это. Как Вы тоже можете это объяснить? Разве Россия учила ее для того стрелять, чтобы она стреляла потом в солдата — кому в голову или в сердце? Кстати, обучалась-то она в советской России!
— >[Ковалёв] Понимаете… эта же… Я нисколько не одобряю действия этой женщины!.. Это очень скверные действия, и они настраивают людей соответствующим образом. Настраивают не на дружбу, а на вражду…Это отвратительные, грязные, кровавые действия. Я с Вами совершенно согласен…, но только ведь она стреляла хотя бы в солдат! В солдат, давших присягу и носящих оружие. А здесь в кого стреляют? Понимаете, здесь-то, вот, стреляют туда, куда…
В истории русской и мировой культуры есть период, длившийся более тридцати лет, который принято называть «эпохой Дягилева». Такого признания наш соотечественник удостоился за беззаветное служение искусству. Сергей Павлович Дягилев (1872–1929) был одним из самых ярких и влиятельных деятелей русского Серебряного века — редактором журнала «Мир Искусства», организатором многочисленных художественных выставок в России и Западной Европе, в том числе грандиозной Таврической выставки русских портретов в Санкт-Петербурге (1905) и Выставки русского искусства в Париже (1906), организатором Русских сезонов за границей и основателем легендарной труппы «Русские балеты».
Мария Михайловна Левис (1890–1991), родившаяся в интеллигентной еврейской семье в Петербурге, получившая историческое образование на Бестужевских курсах, — свидетельница и участница многих потрясений и событий XX века: от Первой русской революции 1905 года до репрессий 1930-х годов и блокады Ленинграда. Однако «необычайная эпоха», как назвала ее сама Мария Михайловна, — не только войны и, пожалуй, не столько они, сколько мир, а с ним путешествия, дружбы, встречи с теми, чьи имена сегодня хорошо известны (Г.
Один из величайших ученых XX века Николай Вавилов мечтал покончить с голодом в мире, но в 1943 г. сам умер от голода в саратовской тюрьме. Пионер отечественной генетики, неутомимый и неунывающий охотник за растениями, стал жертвой идеологизации сталинской науки. Не пасовавший ни перед научными трудностями, ни перед сложнейшими экспедициями в самые дикие уголки Земли, Николай Вавилов не смог ничего противопоставить напору циничного демагога- конъюнктурщика Трофима Лысенко. Чистка генетиков отбросила отечественную науку на целое поколение назад и нанесла стране огромный вред. Воссоздавая историю того, как величайшая гуманитарная миссия привела Николая Вавилова к голодной смерти, Питер Прингл опирался на недавно открытые архивные документы, личную и официальную переписку, яркие отчеты об экспедициях, ранее не публиковавшиеся семейные письма и дневники, а также воспоминания очевидцев.
Более тридцати лет Елена Макарова рассказывает об истории гетто Терезин и курирует международные выставки, посвященные этой теме. На ее счету четырехтомное историческое исследование «Крепость над бездной», а также роман «Фридл» о судьбе художницы и педагога Фридл Дикер-Брандейс (1898–1944). Документальный роман «Путеводитель потерянных» органично продолжает эту многолетнюю работу. Основываясь на диалогах с бывшими узниками гетто и лагерей смерти, Макарова создает широкое историческое полотно жизни людей, которым заново приходилось учиться любить, доверять людям, думать, работать.
В ряду величайших сражений, в которых участвовала и победила наша страна, особое место занимает Сталинградская битва — коренной перелом в ходе Второй мировой войны. Среди литературы, посвященной этой великой победе, выделяются воспоминания ее участников — от маршалов и генералов до солдат. В этих мемуарах есть лишь один недостаток — авторы почти ничего не пишут о себе. Вы не найдете у них слов и оценок того, каков был их личный вклад в победу над врагом, какого колоссального напряжения и сил стоила им война.
Франсиско Гойя-и-Лусьентес (1746–1828) — художник, чье имя неотделимо от бурной эпохи революционных потрясений, от надежд и разочарований его современников. Его биография, написанная известным искусствоведом Александром Якимовичем, включает в себя анекдоты, интермедии, научные гипотезы, субъективные догадки и другие попытки приблизиться к волнующим, пугающим и удивительным смыслам картин великого мастера живописи и графики. Читатель встретит здесь близких друзей Гойи, его единомышленников, антагонистов, почитателей и соперников.