Я. Истории из моей жизни - [41]

Милый Ладди. Он всегда встречал поезд или самолет, когда я возвращалась из Голливуда. Отвозил меня в Фенвик или Хартфорд. Мы жили врозь. Потом развелись. На Юкатане, в Мексике. Я не считала, что развод принесет нам какую-то пользу, но мне думалось, что он расставит все по своим местам.

Ладди снял другую квартиру. Он оставался по отношению ко мне максимально доброжелательным.

Трудно поверить, но в начале 1941 года, когда я подружилась со Спенсером, он сказал мне: «Почему ты эксплуатируешь Ладди? Почему ты не перестанешь использовать его?!»

Пришлось задуматься над этими словами. Ведь в своих действиях я всегда руководствовалась только эмоциями. И перестала обращаться с просьбами к Ладди.

Примерно через шесть месяцев он женился. У него родилось двое детей — мальчик и девочка. Потом жена умерла. Потом — значит спустя двадцать пять лет.

Ладди стали одолевать хвори. В 1967 году умер Спенс. Я стала наведываться к Ладди, справлялась о его здоровье, наконец попыталась помочь ему. Некоторое время он наезжал в Фенвик. Потом у него обнаружили рак, он лег в больницу, но операцию делать было поздно, он выписался и медленно угас. Я делала все возможное, чтобы вернуть ему хоть какую-то часть той любви, доброты и исключительной самоотверженности, какими он в свое время одаривал меня.

Понимаете ли вы, какую роль он сыграл в моем становлении? Полное самопожертвование — никаких ограничений — все для нее, для нее, для нее. Дорогой Ладди, благодарю тебя.

Но я не упомянула о самом необыкновенном событии. Ведь я заставила его изменить свое имя с Ладлоу Огден Смит на С. Огден Ладлоу! Я не хотела называться миссис Смит. Эта фамилия казалась мне чересчур скучной. Кейт Смит! Я ведь не певица.

Надеюсь, вы понимаете, что все это я пытаюсь оживить в памяти именно сейчас. Я оглядываюсь назад и осознаю, в чем правда. Мотивы — пружина действия. Не думаю, что в своих поступках я была такой бесчувственной, как это может показаться. Надеюсь, что нет. Правда же состоит в том, что я была жуткой свиньей. Я всегда стремилась к самоутверждению собственного Я, Я, Я. Весь путь — вверх, вниз, — весь он таков.

У Ладди, приходившегося родственником изобретателю Томасу Эдисону, был настоящий ум ученого, и сам он был немного изобретателем. Он придумал проигрыватель-полуавтомат, но не запатентовал его. Ладди не удовлетворяло то, что пластинки при этом частично соприкасаются и могут поцарапать друг друга. Между тем такое устройство появилось в продаже. Ладди вел себя странно: казалось, что его это нисколько не волнует. Я была в ярости.

Он любил музыку, и у нас по всему дому были установлены репродукторы. Качество звука было великолепное. Когда его друзья обзаводились проигрывателями, они упрашивали его заехать к ним проверить качество звука. У него был идеальный слух.

Ладди умел делать все, касалось ли это моих дел, машины, камина. Плотник, механик, водопроводчик… Это было здорово. Но главное, с самого начала он был — как бы это сказать? — он был рядом. Везде. Всегда. Как никто. Ну как описать мои отношения с Ладди? Он действительно был близок мне. Он был как Мама и Папа. Он был рядом. Он был как дыхание. Мой друг.

Я могла попросить его обо всем. Он ни в чем мне не отказывал. Таких, как он, просто не бывает в жизни. Любовь без условий.

«Озеро»

Один из моих — чуть было не сказала «друзей», — но про Джеда Харриса никогда нельзя было сказать это с уверенностью. Джед Харрис был одним из наиболее удачливых продюсеров, работавших на Бродвее в середине и в конце 20-х годов. У него нескончаемой чередой шли хиты:

1926 — «Бродвей»

1927 — «Кокетка»

1927 — «Королевская семья»

1928 — «Обложка»

1930 — «Дядя Ваня»

1933 — «Зеленый лавр»

Все эти постановки имели «сокрушительный успех». Он делал миллионы. Потом наступил перерыв, закончившийся в 1938 году «Нашим городом».

Когда я впервые попала в Нью-Йорк — осенью 1928 года, — он был на гребне славы. Потом, в начале 30-х, я катала его в своей машине, а в 1932-м уехала в Голливуд. Оказавшись снова в Нью-Йорке в 1933 году, я уже познала вкус успеха и успела получить «Оскара» за «Раннюю славу».

Насколько ему все меньше везло, настолько я становилась более удачливой. Казалось, все, за что я бралась, было просто обречено на успех. Мне, вероятно, думалось, что я сумею помочь Джеду вновь поймать свою удачу, если сыграю для него в «Озере».

И вот что из этого вышло.

Несмотря на то, что его карьера бродвейского режиссера окончательно провалилась, Джед по отношению к себе и ко мне по-прежнему оставался Королем Насеста. Скромность не входила в число его достоинств. У него была такая манера обращения, как будто он считал, что вы ему чем-то обязаны. Тем более что познакомилась я с ним в то время, когда он, несомненно, стоял на куда более высокой ступеньке, чем я. Теперь же ситуация решительно изменилась в обратную сторону, но ни Джед, ни я не признавали этого. Он был гений, я была везучей дурочкой. Возвратившись в Нью-Йорк, я позвонила ему, чтобы поприветствовать.

— О!.. Как дела? — спросил он. — А я уже собирался позвонить. У меня есть вещь, которая тебе может понравиться. Я пришлю ее.