Я, Хобо: Времена Смерти - [24]
- Я не эконом, - чуть ли не огрызнулся Шкаб. - Ты знал моё мнение: скупой платит дважды, пока толстый проголодается, худой умрёт. Если наш возлюбленный Император и жаден и беден одновременно, то какое отношение имеет это к моей любезной, привычной мне, невообразимо драгоценной заднице? Ясное дело, радоваться я отказываюсь. Более того, я зол. На тебя, серьёз Мьюком, я зол в особенности. Таким образом, капитан, не задавайте мне идиотских вопросов не по службе.
- Не хер было - тебе лично - строить из себя героя. Никто не настаивал на твоём участии, - сказал Мьюком. - А Кафу вообще был резко против. Он так любил тебя.
- Кафу! - сказал Шкаб с пренебрежением. - Кафу меня уговаривал остаться, будто ты не знаешь. Я согласился из-за тебя, - сказал Шкаб, через плечо глянув капитану в подбородок. - Хоть ты и не настаивал. А вот ты, Туман, согласился из-за того, что ты уже старый хрен и тебе не хватало алмазов с неба. Жирняга Вовян Кафу, значит, может быть губернатором после самого Преторниана Паксюаткина, а ты, понимаешь ли, нет? - рассуждал ты. Я не отрицаю определённой справедливости рассуждения, заметь. Но вот теперь твоё губернаторство, Туман, - любуйся… а вот и мой паёк. Спасибо, голуба моя Мегин.
Сгорбившийся Мьюком подождал, пока подвахтенный Мегин освободит руки от упаковок и сгинет прочь. Но заговорил Шкаб.
- Не нужно задавать мне идиотские вопросы, - совсем тихо сказал он, зверски наддирая обёртку стандарта. - Кроме того, чего уж там! Мне моя предполагаемая должность в твоём предполагаемом губернаторстве тоже была - солнышко. Если честно. Хотя, повторяю, отправлять такую дурищу, как "Сердечник", к Новой земле без поддержки транспортом ам-баркации… смертельное идиотство. Преступное идиотство. Которому нет оправданий. (…)[9], со своей Дистанцией, Император… Слава Императору! Вообще не понимаю, почему мы называемся "Сердечник", а не "Союз-1"!… Я надеюсь, как и ты, только, что у Марты всё в порядке, просто типа там перепились и забыли встретить… - Он зло фыркнул в ложку. - Вариант Доктора помнишь, Пол? А? Задница гола - но голова цела.
Мьюком взял из воздуха упаковку с едой и тоже надорвал. Аккуратно, по шву.
- Ты, значит, вот к чему уже готов, серьёз… Н-ну, видно будет. - Он помолчал. - Так сбросим "зеркало" или нет? - спросил, зачёрпывая ложечкой кашу.
- Жалко, - повторил Ошевэ в третий раз. - С другой стороны… Ай, да не в этом дело, Туман, "зеркало" там, не "зеркало", хрен бы с ним… Если Марта нашла систему опасной и… не представляю даже, как, но - отковыляла обратно в Касабланку, то уж хоть спутник какой с информацией нам бы бросила. Да что спутник! Вон её железа сколько по системе живого! Два орбитера, Башня!… А информации - ноль. Беда с Мартой случилась, Пол. Зря мы с тобой Лен-Макаба облаяли. Не зря, конечно…
Они помолчали, жуя и посасывая.
- Да… крутанули барабан… - произнёс Шкаб. - В общем, Пол, считай, что графика у нас больше нет - это в любом случае. Губернаторство твоё отодвигается… Равно, как и моя… моё величие. Слушай, а вот это жёлтое - что?
- Повидло.
Шкаб почмокал, пробуя.
- Новый штамм что ли, я не понимаю?
Мьюком смял опустевший пакет и встал на подковки.
- Надо греть большой токамак и двигаться к Тройке, к Башне. Задышимся и там будем решать. Считай курс, штурман, - сказал он, и пошёл было прочь, но:
- Туман… - услышал вдруг полголоса Шкаба и задержался, не оборачиваясь.
- Туман, ты вот что… ты пока раз не губернатор… ты пока уж дай полегче, а? - проговорил Шкаб. - Площадка под нами, судя по всему, тонкая. Костей не соберём, если сейчас начнём метаться по системе. Полегче. Сыграй космонавта. Как в старое доброе - над касабланкской Девяткой. Ага? Я про что? Отзови распоряжение. Давай в много голов подумаем - и сейчас, не над тяжёлой планетой. Ага? Я понимаю - люди в совете не те, но и не те ведь - тоже люди?
Мьюком повесил ставший колючим сжатый пакет в воздухе, огляделся, мало что разглядев, и двинулся дальше. Он шёл, привычно лавируя между терминалами и стойками, не обращая внимания на поднимающиеся от приборов навстречу ему бледно-голубые лица спецов, и с ужасом осознавал внезапно надвинувшуюся на него командно-административную немощь. Ощущение было физиологически интенсивным. Если бы не невесомость, колени бы подогнулись. Стыдно! Шкаб, старый коллега и однокашник, свояк и собутыльник, но не до такой же степени, чтобы Туман Мьюком, один из старейших космачей на Трассе, выпрашивал у него, Шкаба, советы с подлокотничка. А ведь так и выглядело, более того, так оно и было! И никуда не денешься уже, птичка улетела, и совет получен, и совет верный: быстрые решения напыщенного капитана сейчас могут убить экспедицию медленней, чем камень в основание процессора на гиперболической, но гораздо мучительней. Растерялся, старый дурак, правильно Шкаб тебя идентифицировал, подумал Мьюком. Губернатор всея пространства.
Он уселся в "капюшон", закинулся на невесомость, нацепил на ухо гарнитуру и сказал:
- Инженер-раз, настоящий доклад.
- График-два отработаем к утру, капитан. Много пыли, пены, а так всё штатно.
- ОК, Вилен. Работай. Капитан - главам служб - всем, - сказал Мьюком, пометив у себя на рабочем столе. - Сегодня в ноль четыре среднего собраться в клубе. Товарищ Брегани, отправьте кого-нибудь из своих клуб почистить. Далее. Всем полностью владеть служебной ситуацией. Судя по всему, предстоит изменение процедуры, ибо настоящим объявляю нештат на финише. Приказываю считать "Сердечник-16" форвардным кораблём. С момента "сейчас" объявляю по экспедиции коллегиальное управление, по обычаю Трассы.
Смертельная загадочная ZONA возникла в астраханских степях, поглотив военный город и военный космодром. Она губит и возвращает жизни, совершает переворот в мировой политике и науке, и превращает юного контрактника Советской Армии в трекера-браконьера, путешественника между Луной и мезозоем, охотника на динозавров и на конкурентов из Палласовки, убийцу людей и спасителя человечества… к которому бывший юный контрактник и его новый народ – «бедованы» – относятся всё меньше и меньше… и относятся плохо.
Сталкиллер из тех, кто не пасует перед трудностями. Он знает повадки живых и не боится мертвых. Он любит оставаться один, но в то же время не для виду ценит настоящий мужской коллектив. Он — ветеран войны, он — настоящий герой. Он — оперативник. Расследование обстоятельств жизни и смерти знаменитых охотников за хабаром заставляет Сталкиллера ввязаться в головокружительную и крайне опасную авантюру, где пригодятся все его умения и бесстрашие…
Космический корабль землян исчез на окраинах Солнечной системы. На поиск отправляют супругов. О том, что их ждет, астронавты не догадываются...
Много было в СССР полигонов: Плесецк и Сары-Шаган, Байконур и Капустин Яр, Cемипалатинск и Новая Земля. Всех и не перечислишь. По большому счету: вся огромная страна под названием СССР была одним единым – ПОЛИГОНОМ. Полигон – это почти всегда создание, освоение и испытание чего-то нового, движение вперед. Посвящается: Всем прошедшим полигон…
Не в силах смириться с трагической гибелью своей возлюбленной Лолы, Джонни Голд решается на отчаянный шаг - он отправляется на далекую планету Церб, где вступает в ряды претендентов на Корону Мира, хранящуюся в загадочной Башне, возведенной в незапамятные времена таинственными пришельцами. Мало кого отпускает Башня живым, но Джонни оказывается одним из счастливчиков. Снова и снова возвращается он на Церб, готовый либо погибнуть, либо обрести могущество, которое позволит ему вернуть Лолу из небытия.
Сыну магистра Арагонского Братства не дано самому выбирать свой жизненный путь. Законы Братства суровы, и отступнику грозит неминуемая гибель. Спасая приговоренную к смерти загадочную незнакомку, Джонни Голд автоматически ставит себя вне закона. Теперь ему в одиночку придется сразиться с могущественным противником.
Пикнику влюбленных на Земле могут помешать холод, дождь, песок на зубах, муравьи в тарелках, шишки и иголки под сиденьем… У пикника на Луне — другие трудности.
Повесть Василия Бережного «В звездные миры» написана в классическом для фантастики 30-50-х годов ключе. Сюжет, основанный на идеях Циолковского, о полете советской ракеты на Луну не отличается новизной. Стиль повести очень похож на стиль А. Беляева, когда по названиям небольших глав можно догадаться, о чем идет речь в произведении.Художник Б. Аржекаев.Перевод с украинского К. Млинченко и П. Сынгаевского.